Бочка счастья (сборник) - стр. 6

Но надо отдать ему должное – он был и остается настоящим мужчиной, решительным и рукастым, мастером на все руки. Даже мебель сам может сделать. И делал. И реставрировал антикварный стол и буфет. А как он может починить утюг! А это для меня всегда было высшей математикой, которую я боюсь всю свою жизнь.

Поэтому я и звонила, и договаривалась… и «была женщиной». Да я и не помню ни одного скандала по поводу того, кто из нас должен пропылесосить в квартире, сготовить или разогреть еду, сходить за продуктами, вынести мусор… И не было обид, если кто-то чего-нибудь не сделал. Мы даже не договаривались о наших обязанностях и правах. Мы просто все делали вместе. Ведь так долго у нас не было угла своего, крыши над головой… не было своего окна и своего абажура. Не говоря уж о своих общих семейных обязанностях.

И когда наконец появилось все это, мы просто были счастливы. И наши права, и наши обязанности уже не обсуждались. Некогда было. Надо было скорей-скорей успеть закончить домашние дела и – на концерт, на репетицию, на запись… Или на самолет.

И тогда никто еще и не слыхал о каких-то там брачных контрактах.

Да и что, если б и слышал?! Что б мы могли тогда разделить, если что?! Только нашу любовь. Разбитую, если, не дай бог, пришлось бы ее делить. Да обручальное колечко. Мое и его.

А его кольцо даже невозможно было б и снять! Не то что разделить. Когда однажды Стахан поднял капот нашей первой машины – «запорожца» – и залез в мотор (что он там натворил? на что нажал?), что-то там закоротило, и обручальное кольцо на его безымянном пальце раскалилось и буквально приварилось к коже! Боль была дикая. И снять это кольцо он не мог очень долго. Да и не снимал.

На этом месте так и остался выжженный шрам. И само обручальное кольцо, конечно.

Так, огнем и железом, я прописалась в его судьбе на всю жизнь.

Еще до того как мы поженились, еще задолго до этого, мы поссорились. Да так, что могли бы и не помириться вовсе.

Наверно, так бы оно и вышло. Если бы не наш друг, поэт-композитор, ученый-биолог, незабвенный Ген Шангин-Березовский.

Когда-то, когда я уже пела на студенческой сцене, ребята принесли мне песню, про которую сказали: «Это для тебя и про тебя». Это была «Царевна Несмеяна». Никто не знал автора. Все вообще говорили – студенческая народная.

И вот в нашей квартирке на Бронной раздается звонок:

– Алла? Это Ген Шангин.

– Кто вы? Я вас знаю?

– Меня – нет. А вот мою песню – знаете. И поете.

– ?

– «Царевна Несмеяна».

– Стойте! Не потеряйтесь!! Я ведь так и не знаю автора!!! Ищу, но никто не знает!