Блок верности - стр. 17
А потом оказалось, нет – доказалось, что весь мир не то картинка, не то галлюцинация, не то вообще бред, причем не совсем твой, а Брахмана, который и сам то ли есть, то ли его нет, потому что он то ли Абсолют, то ли бабочка, которой снишься ты. И куда там летал Гагарин, совсем непонятно. Может, и нет никакого космоса, а лежим мы все в анабиозе, потому что до Альфы Центавра немерено световых лет, и нам в подкорку пускают картинку, чтобы не было скучно лежать. Стоп, значит, космос все-таки есть, раз мы лежим в анабиозе на космическом корабле? Или космос – это просто набор архетипов, содержимое усталой души? Какое глубокое разочарование и, в то же время, какая большая надежда. Какой он – Большой Мир?
Сегодня мой мир – это Большой Каталог, а в нем не счесть уникумов и пустомель, гениев и идиотов, провидцев и маньяков. И все эти кислорододышащие гуру на самом деле не существуют. Даже самых мрачных парней, утверждающих, что Большой Мир хуже Зиона, и здесь мы вроде как в отпуске – даже их толком не существует, потому что мы не знаем, что такое «существование», и зачем оно вообще.
Деревья живут долго. Где-то еще висит мой Гагарин, но вместо космоса у меня нынче вылазки «в народ». Так в жизни вышло. Первая вылазка была спонтанной, вполне себе дискотечный, тусовочный, вариант, а вот после второго раза я призадумался. Во второй раз нас с Семеновым занесло в настоящую секту, и теперь уже нам пришлось уносить ноги. Правую мне тогда малость подбили, и если бы не кое-какое покровительство, то загремел бы я за самоуправство. Помогло еще то, что у нас есть группа быстрого реагирования, и я могу, на правах большого босса, принимать посильное участие в операциях группы. Разумеется, не рискуя собой, потому что сила и броня – это хорошо, но мозги важнее. А за ногу я даже получил тогда то ли медаль, то ли грамоту, не припомню.
Но на большом ворсистом ковре вдули крепко, пришлось пообещать себя ценить и беречь.
Поэтому сейчас, собираясь с Семеновым в поход, я понимал, что стоит соблюдать осторожность, и при малейших признаках опасности драпать. Я имел право лично общаться за пределами конторы как с матерыми, так и с новенькими фигурантами Большого Каталога, это моя работа – но право рисковать собой у меня отобрали.
К счастью, у Семенова в душе тоже не умер пацан, и мне не приходилось мотивировать своего ведущего аналитика перед тем, как рвануть «в народ». Наоборот, я чувствовал, что парню этого не хватает, он даже пострелял бы еще из пистолетика… если бы тот ему был положен по штатному расписанию. Впрочем, нет, это я перегибаю, с пистолетиком вряд-ли. Тем не менее, сейчас у Семенова глаза заблестели, он выскочил из своего кресла над Москвой.