Блеск и нищета российского ТВ - стр. 95
В одном из своих интервью Млечин весьма откровенно говорит о своих принципах, которые он перенял… от родного деда. Цитирую: «Первым из людей, формировавших меня, был мой дедушка. Он возглавлял театральную цензуру в Москве (то есть был «идеологическим душителем», если следовать терминологии самих либералов. – Ф. Р.)… Дед был человеком, много понявшим в жизни. Он участвовал в Гражданской войне, был членом партии. Но весь его революционный идеализм кончился в 1929 году. Это произошло после того, как он увидел, как высылают кулаков и детей. И все, что он делал потом, – было просто выживание. Все мои моральные принципы и представления о жизни были заложены дедом…»
Вдумайся, читатель: Млечин сам признается, что его дед служил советской власти (на довольно высоких постах) не за совесть, а за страх (чтобы выжить). То есть власть эту он в душе ненавидел и презирал, но каждый день с девяти утра и до пяти вечера пел ей дифирамбы и крушил ее врагов. И это называется моральными принципами. Вот почему и сам Млечин прошел тот же путь: окончив в 1979 году факультет журналистики МГУ, он сначала был пропагандистом советской власти, а когда та рухнула, тут же заделался ее активным разоблачителем. Видно, пепел деда сильно стучал (и продолжает стучать) в его сердце.
Этот историк тоже недалеко ушел в своем профессионализме от Радзинского. Процитирую, к примеру, его хлесткую оценку всем советским политическим деятелям послеленинского периода: «Вся советская номенклатура после 1924 года состояла только из убогих людей. Без хорошего образования, без кругозора, без умения самостоятельно что-то видеть. Они производили себе подобных…»
И это говорится про политиков, за считаные годы построивших супердержаву, которая выиграла самую страшную войну в истории человечества, первой освоила космос да и много чего еще выдающегося сделала почти за 75 лет своего существования. Однако историку Млечину на это наплевать, поскольку все эти достижения не вписываются в его концепцию очернения советского прошлого. Эта концепция активно разрабатывается постсоветской властью с момента ее появления, и такие «историки», как Радзинский, Млечин и им подобные, исправно внедряют ее в массы, за что благодарная власть платит им немалые гонорары и всячески раскручивает как звезд первой величины.
Но вернемся к событиям 1998 года.
24 мая в четвертый раз раздавали телевизионные премии «ТЭФИ». На этот раз действо проходило в киноконцертном зале «Пушкинский». Чем отличалась эта церемония от предыдущих? Во-первых, чуть дольше, чем обычно, – более двух месяцев – выбирали академики самых достойных претендентов на соискание премии; во-вторых – увеличилось число представленных работ: 250 вместо 200 предыдущих. И, наконец, в-третьих, – в тайном голосовании приняли участие 117 человек (академики и номинанты прошлых лет). Вот как описывалась в журнале «Семь дней» предцеремониальная «кухня» «ТЭФИ»: «В оставшиеся часы полным ходом идут последние приготовления к главному празднику отечественного ТВ. Видимо, на этот раз церемония «ТЭФИ» попробует затмить в глазах нашего народа и заокеанский «Оскар», и знаменитый Канн.