Блаженство кротких - стр. 32

– Ты о чём? Не понимаю. – Искреннее удивление на лице. Словно действительно не понимал. Только хитрый прищур выдавал, что он рад тому, что теперь это понимает Ерохин. – Ладно, проехали. Мелочи жизни. Ты лучше скажи, что там за отряд спецназа мимо меня проскочил?

Ерохин улыбнулся, – Пробился телефон Астахова по адресу регистрации.

Задумчивый Полежаев опустился в кресло. И тут же подскочили оба.

– Да, Ренат! Слушаю!

По мере доклада, лицо Сергея, и без того не слишком свежее, стало как-то опадать.

– Как так? – раздосадовано спросил он, – Четвёртый этаж? …Отработайте квартиру по полной.

Он поднял впалые глаза.

– При задержании Астахов выбросился из окна. Насмерть.

– Ни хрена себе, – Полежаев присвистнул и рухнул в кресло.

– Что, Ренат? …Вы в квартире? Включаю громкую связь. Тут Юра рядом.

– Появилась жена Астахова. Обвиняет нас в убийстве и угрожает арестом. Заявила, что её муж служил в военной контрразведке.

– Боец невидимого фронта? – Полежаев вопросительно глянул на Ерохина, – Запрашивать будем?

– Не будем. – Ерохин махнул рукой, – На него уже досье собрали. Он такой же контрразведчик, как я казначей Ватикана.

– Гады! Менты! Вас всех посадят! – послышался истерический женский голос. С той стороны также работала громкая связь.

Сидели молча. Полежаев упёрся в окно стеклянными глазами.

В комнате отдыха расстроенная Тамара припала к фарфоровой чашке, силясь удержаться от сигареты. Ерохин налил себе зелёный чай.

Заслышав топот из коридора, они переглянулись. Ввалился Степанченко. Взъерошенный и запыхавшийся, он в два шага приземлился у столика.

– Я проверил малтфон Астахова. Он общался с покойниками.

Поперхнувшись, Мурцева громко поставила чашку, – Это как?

– Известный трюк. Дублируют симку умерших, и пользуются, оплачивая номер. И концы в воду… вернее в землю.

Ерохин грохнул ладонью о стол.

День надежд завершился бесславно. Усталые сотрудники расходились по домам.

А Ерохин, обычно уходивший позже остальных, сейчас выскакивал из подземного перехода.

И через полчаса стоял на шестом этаже, где по ту сторону двери его уже ждал милый семейный ужин.

– Погодите же. Это вольная интерпретация моих слов. – Профессор аккуратно поправил седую шевелюру, – Я лишь хотел сказать, что книга не историческая, а скорее художественная. А по некоторым главам я вообще не могу быть экспертом – там требуется геолог. – Он поднялся, глядя на стоявшего человека с интеллигентным лицом, годившегося ему в сыновья, – Вы сами её читали?

Блики окна в очках собеседника скрыли его глаза, и профессор машинально прищурился.