Библиотекарь - стр. 42
Рядом был уютный сквер. Над клумбами поднимался гранитный постамент с гаубицей. Под золотыми цифрами «1941–1945» лежали венки и цветы, видно, ещё от празднования 9 Мая. За сквером возвышался собор с рыжими самоварными куполами и шпиль колокольни, покрытый тусклой изумрудно-мшистой патиной.
Троллейбус остановился возле старинной, проросшей травой кирпичной стены, опоясывающей собор. Я спустился по небольшой утопающей в липах улочке и вышел прямо к металлической ограде рынка. Там начинались рыбные ряды и пахло речной плесенью.
Я спросил у женщин с набитыми сумками, где остановка восемнадцатого автобуса. Мне разъяснили, что по другую сторону рынка, но сам автобус отсоветовали – «ходит плохо», лучше было подождать здесь маршрутку, которая тоже идёт до улицы Чкалова.
Нужное мне бюро «Доверие» я обнаружил в цоколе холёной, выложенной плиткой девятиэтажки, между гастрономом и парикмахерской.
Внутри царил скромный евроремонт. Мебель из чёрного кожзаменителя, белые жалюзи и ползучие цветы в горшках вполне располагали к доверию.
Передо мной была всего одна бабка, но радовался я напрасно – просидела она у нотариуса аккурат до обеденного перерыва, так что я ещё битый час вынужденно листал местные газеты.
Когда были проставлены печати и я выстоял очередь в кассу, заплатил положенные сборы, занёс нотариусу квитанцию об уплате, день уже клонился к вечеру.
В гастрономе я купил бутылку «Абсолюта» и большую подарочную коробку шоколадных конфет. Неизвестно, какого пола бюрократическая особь повстречается в дядином жэке. Гостинцы были нужны разноплановые.
Коминтерновский микрорайон оказался совершенной окраиной, панельными пятиэтажными трущобами. Жилищная контора № 27 как сквозь землю провалилась. Злой и уставший, я неоднократно обращался за помощью к аборигенам – никто не знал, где она находится. Наконец какая-то женщина с помойным ведром вызвалась проводить меня.
Словно в насмешку, металлическую дверь жэка с косо налепленным графиком отключения воды на июнь пересекал засов. Никаких ободряющих записок типа «Скоро буду» не имелось.
Женщина изучила график, и подглазья у неё вмиг налились чёрной тоской. Она с укором посмотрела на меня, точно это я был виноват в грядущем отключении, и, качая головой, ушла; ведро в её руке жалобно поскрипывало.
В эту секунду я понял, что мне предстоит либо поиск дешёвой гостиницы, либо ночёвка на улице. В бессильном отчаянии я принялся колотить по двери, загудевшей, как театральный гром.
Из ближайшего окна на втором этаже высунулся дедок в растянутой майке, с татуированным худым плечом и седыми кудрями на груди. Он дружелюбно обматерил меня – так, чтоб я не нагрубил ему в ответ, а вступил в беседу.