Библиотекарь - стр. 44
Мужчина был крупный, мясисто-молочный, с бегущей в атаку лысиной. Он ещё воинственно жестикулировал длинным бумажным свёртком. Женщина сжимала какой-то огородный инвентарь – металлический наконечник был обмотан тряпкой. Выглядела женщина так, словно вернулась с дачи, – вылинявшая штормовка, косынка. В ногах стояла сумка, из которой торчала пластиковая бутылка.
Подъезд жалко оскалился двумя сидящими друг напротив друга, как пара подгнивших зубов, старухами. Опередив их любопытство, Антонина Петровна сказала: «Вот племянник покойного Вязинцева».
Мне показалось, болтающая пара тоже заметила нас – женщина оглянулась, а мужчина и так смотрел в нашу сторону. На миг он замолчал, потом принялся ещё активнее размахивать свёртком, видимо, замышляя новые казни отставному президенту.
Мы поднялись на пятый, последний этаж. Антонина Петровна сорвала пластилиновую, с ниткой, пломбу. Я расписался в бумаге, и Антонина Петровна, пожелав мне удачи, грузно потопала вниз.
Наперво я заперся в туалете и справил накопившуюся за день нужду. Спуская воду, я подумал, что квартира мной, как зверем, помечена. Затем я обошёл свои двухкомнатные угодья.
Телефон не работал. Окна ещё с зимы были законопачены бумагой, которую я сразу ободрал, а в гостиной настежь распахнул балконную дверь, чтобы выветрить дух затхлости.
Горизонт розовел, низкое солнце превратилось в медленный желток. Сильный ветер создавал ощущение полёта, усиленное далёкими, где-то за карьером и трассой, высотками. Казалось, мой пятый этаж находится на одной линии с их крышами. Вдоль балкона, как две струны, тянулись провода для просушки белья, а на них, похожие на пескарей, висели деревянные прищепки. Рассохшиеся перила густо оплёл дикий виноград.
В целом дядино жильё мне понравилось. Прихожая была оклеена когда-то модными обоями «под кирпич». В гостиной громоздились раздвижной диван, два кресла, торшер на латунной ноге, журнальный столик и вишнёвая стенка с посудой, хрусталём, книгами и радиолой в глубокой стеклянной нише.
Я исследовал выдвижные ящики на предмет «сокровищ». Обнаружились вороха квитанций, коробка с позолоченными чайными ложками, стетоскоп, тонометр и куча мятых упаковок с лекарствами.
В спальне, кроме кровати, находились письменный стол, этажерка с книгами и платяной ореховый шкаф. Среди одежды я, к моему удивлению, нашёл мотоциклетный шлем, здоровенный молоток и широкие куски протектора, вырезанные из покрышки матёрого грузовика, – в назначении этих аккуратных пластов резины я, честно говоря, не разобрался.
А вот в боковом пенале между простынями и полотенцами дядя прятал два порнографических журнала, оба на непонятном европейском языке, может, голландском или шведском. С щемящим сердцем я подумал, каким одиноким был дядя Максим.