Безработица - стр. 23

У Петра Н. от жары взбесилась собака, которую пришлось пристрелить. Чтобы не видеть, как муж закапывает её труп глубоко под яблоню, жена ушла к Зинаиде О., с которой просидела до вечера, обсуждая виды на урожай. Вернувшись, она застала мужа у телевизора. Перед ним стояла бутылка самогона.

– Трудно было, Петя? – села она рядом.

– А ты как думала, родная же душа. – Он вытянул руки. – Видишь, до сих пор трясутся.

Жена налила самогон – себе и мужу.

– Ну, давай, что ли, помянем пса нашего верного, пусть земля ему будет пухом.

Не чокаясь, она проглотила спиртное. К Петру Н. вернулась природная весёлость.

– Хоть похоронили по-христиански. Как думаешь, может, ему крест установить?

– Да ну тебя, он же был не крещённый.

– А ты откуда знаешь, может, тайно к о. Ферапонту сбегал. У церкви сучек много.

– Их везде хватает. Лишь бы кобель нашёлся.

– Ты на что намекаешь?

Маслено улыбнувшись, Пётр Н. обнял жену…

Случалось, душными лунными ночами дрались за территорию крысиные стаи – тишину нарушало тогда шуршание метавшихся зверьков, царапанье коготков об асфальт и хриплые писки умиравших. Крысиные побоища оставляли на площадях сотни дохлых грызунов, которых во избежание заразы срочно сжигали в специально открывшейся для этого заводской печи. Если ветер с правого берега Карповки дул в сторону города, то приносил тогда из кирпичной трубы чёрную гарь и тошнотворный запах. Боялись чумы, но вскоре жара спала, и все облегчённо вздохнули – хоть тут обошлось. Эти крысиные баталии дали учителю Петрову очередной повод для сарказма.

– Как мы, – кивнул он на крысиные трупы, которые собирали в кучи. – Из всех тварей только мы да крысы убиваем друг друга. У нас это называется война.

Златорайцы, таскавшие крыс за лысые хвосты, на минуту остановились.

– А хищники? Львы тоже дерутся за территорию.

– Так они поодиночке, каждый за себя, а мы стаей.

Он медленно удалился, а ему ещё долго смотрели в спину и с усмешкой крутили у виска.

На большее златорайцы оказались не способны, только просиживать в кафе, судачить о бездействии столичных властей да сжигать дохлых крыс, впрочем, и на этом спасибо. Могло быть и хуже. Могли, например, целыми днями сидеть дома, уставившись в стену, бормоча о депрессии. Да и кто бы на их месте не сложил руки? Однако и один в поле воин. Мэр Дрёмышев развил бурную деятельность. Небритый, с красными от бессонницы глазами, он обзванивал благотворительные фонды, областные министерства, завалил письмами столичные инстанции – требовал, просил, угрожал. Поначалу ему отказывали, правительство области, ссылаясь на ограниченный бюджет – а на что же ещё ссылаться? – предлагало искать внутренние ресурсы. Тогда Дрёмышев обратился к интернету, развернув компанию в социальных сетях. Мрачными красками он обрисовал будущее таёжного города, которому с уходом цивилизации грозил голод. Его сообщение мгновенно разлетелось по интернету, каждый посчитал своим долгом опубликовать его, приняв участие в благородном деле спасения безработных. Это было самое меньшее из того, что можно было сделать, и в этом не отказывали. Тема оказалась беспроигрышной, к её обсуждению подключались, чтобы почувствовать себя людьми, людьми с большой буквы, которым есть дело до всего, и вовсе не безразлична судьба человечества. Вскоре её подхватили центральные СМИ, и в редакции дышавшего на ладан «Златорайского вестника» уже не успевали отвечать на бесконечные звонки. Правда ли то, что показывает телевидение? Ах, какой ужас! Чем мы можем помочь? Более скептичные, или лучше сказать, прагматичные, выясняли, каково состояние дел на текущий момент, проще говоря, жив ли ещё город. Вспомнив о журналистском братстве, в редакцию заглядывали корреспонденты столичных изданий – готовя репортажи о «трагедии Златорайска», они предпочитали брать интервью у людей проверенных, осведомлённых гораздо лучше случайных прохожих, и, таким образом, газета обрела вторую жизнь. За Златорайском, попавшем в топ новостей, следили миллионы глаз, количество сообщений о нём росло, превзойдя число публикаций за всю его историю. И пресса сделала своё дело. О городе, отрезанном от страны, наконец заговорили. Безработные под собственными окнами вызывают лишь равнодушное презрение, а такие же бедолаги в далёком таёжном городе, о котором сообщил интернет, пробуждают сочувствие и жалость. Газетчики призывали каждого принять посильное участие, на городские счета потекли добровольные пожертвования, и загнанное в угол областное правительство уже не могло отделаться пустыми обещаниями. Под давлением общественности оно организовало продовольственный мост. Раз в неделю, по средам, в воздухе над Златорайском зависали два грузовых вертолёта, доставлявшие всё необходимое. Рокоча бешено крутившимися лопастями, они гнали вниз волны тёплого воздуха, от которого собравшиеся на вертолётной площадке сгибались чуть не пополам, придерживая шляпы с трепетавшими полями, а многие, особенно женщины, не выдерживая, поворачивались спинами, так что платья плотно облепляли их фигуры, но как только мотор стихал, все, сощурившись, снова следили за посадкой, чтобы оказаться первыми у багажных люков. Помимо продуктов – крупы, чая, консервов – там были тёплые одеяла, лекарства, секонд-хенд и домашняя утварь, собранные со всей страны. Поначалу к вертолётам выстраивались очереди, но вещей хватало на всех, так что интерес к ним быстро притупился, и эти подачки стали восприниматься как должное. Прежняя городская администрация, за исключением мэра, самораспустилась, и распределением продуктов занимались выбранные активисты, в честности которых нельзя было усомниться. Продуктов было так много, что образовывались излишки, которые наиболее оборотистые умудрялись продавать. В магазины сбывали также ненужное бельё, чайники, половники и прочую мелочь, которая захламила вскоре все склады. В городе появилась даже стихийная барахолка, куда можно было отнести лишнее. Снова заполнились кафе, владельцы которых охотно принимали продукты в качестве платы. В некоторых из них между хозяевами и посетителями был заключён негласный союз: предоставлялось помещение, столы и обеденные приборы, а остальным обеспечивали себя сами, в других действовали не столь откровенно, однако также поощряли приносивших съестное, так что можно было не утруждать себя, доставая его тайком из-под стола. Интерес к городу вселил в златорайцев надежду, им казалось, что всё наконец разрешилось, их жизнь снова наладилась, и так будет продолжаться всегда. Они понимали, что этим они обязаны мэру, сдержавшему обещания о них позаботиться, и готовы были носить его на руках.