Безработица - стр. 1
Моему бесконечно равнодушному народу посвящается
Никто вокруг не владел языком, идущим прямо от сердца, поэтому самые доподлинные страдания стали постепенно и привычно выражаться системой стёртых фраз.
А. Камю. «Чума»
Те, кто присутствовали при том, как всё начиналось, кто выжил и не опустил в памяти глухую завесу, навсегда отгораживаясь от произошедшего, должны были помнить, что первому об увольнении сообщили инженеру Алексею К… Это случилось в четверг. А в пятницу, перед самым окончанием работы, уволили сразу двоих – такелажника Петра Н. и бухгалтершу Зинаиду О. Формулировка у всех была одинаковая: по сокращению штатов. Сослуживцы посоветовали уволенным обратиться в профсоюз, хотя все знали, что тот ничем не поможет. Эти трое были на заводе старожилами, много лет проработав с ними бок о бок, все чувствовали неловкость, и, бессильные что-либо изменить, торопливо прощались, отводя глаза. Но кто был виноват в их увольнении? Не сослуживцы же, которым оставалось, выйдя за ворота, поскорее их забыть. За годы своего существования золотопромышленное предприятие только нанимало, а уходили с него либо на пенсию, либо по собственному желанию, и событие было из ряда вон, так что все были убеждены – увольнение больше никого не коснётся. В официальную версию никто не поверил, припомнили, что проверка выявила у Алексея К. какие-то отклонения от технологии, Пётр Н. недавно закрепил груз слишком тонкой верёвкой, вызвав его обрушение, а Зинаида О. просрочила квартальный отчёт. Раньше такое прощали, но всякое могло быть. В конце концов, ущерб был налицо, и администрация приняла меры. Ясно было одно – ими должно всё ограничиться, и за себя можно быть спокойным.
Как всегда по воскресеньям, Зинаида О., нацепив платок, пошла в церковь, где у ограды её встретила жена Алексея К. Они были едва знакомы, но инженерша улыбнулась.
– Кажется, мы теперь в одной лодке. Неожиданно вышло, правда?
Зинаида О. поправила платок.
– Тут уж ничего не поделаешь.
Инженерша взяла её под руку.
– Ну почему, муж говорит, увольнение незаконно, надо бороться.
Зинаида О. вздохнула.
– Если мы составим жалобу в суд, подпишете?
– Нет, на меня не рассчитывайте. – Зинаида О. высвободила руку. – Я не инженер, а бухгалтеры везде требуются.
В церкви было тесно, и прихожане толпились в притворе. Среди них было много работников завода, но к Зинаиде О. больше никто не подошёл. Как и жена Алексея К. или рабочего Петра Н., она не встретила ни сочувствия, ни поддержки, не увидев, впрочем, в этом ничего удивительного – когда дело касается рабочего места, каждому до себя, а она, выпав из заводского сообщества, стала чужой, смущая своим видом, как прокажённый бубенчиком. Так что обиды быть не могло – на их месте она вела бы себя так же. А на следующей неделе начались массовые увольнения. Сотрудников поодиночке вызывали в администрацию, откуда они возвращались с опущенной головой, взъерошенные, как мокрые птенцы. Некоторые принимали удар молча, другие угрожали судом, но в глубине понимали, что бороться со сворой адвокатов, нанятых золотопромышленной компанией, дело безнадёжное. К тому же администрация сделала широкий жест, пообещав выходное пособие в тройном размере. Деньги были немалые, если получить их сразу, и это перевешивало и без того слабое желание сопротивляться. Только инженер Алексей К., по привычке приходивший утром к заводским воротам, встречал всех у проходной зажигательными речами.
– Они не обнищают, выплатив и больше! – размахивая руками, указывал он на заводские корпуса. – Полвека мыли золото в наших ручьях, все окрестности изрезали шурфами. Полвека мы вкалывали на них, а теперь нам предлагают убраться!
Некоторые угрюмо кивали, другие отворачивались, но не останавливался никто.
– Кончилось золото, – вышел к Алексею К. мордатый охранник, приехавший в Златорайск на заработки. – Завод сворачивается, так что зря надрываешься.
Он ткнул Алексея К. в грудь резиновой дубинкой, и по его кривой ухмылке инженер понял, что бороться бесполезно.