Безответная любовь - стр. 36
– Еще бы – княжеская вещь!
– Сколько, интересно, рё за такую в залог дали бы?
– А тебе-то что, да и кто ее станет закладывать?
В таком приблизительно духе велись эти разговоры.
И вот однажды, когда человек пять-шесть из них, выстроив в ряд свои бритые круглые головы, покуривали и по обыкновению обсуждали пресловутую трубку, к ним случайно подошел монах-щеголь Котияма Сосюн, приобретший в последние годы Тэмпо[33]role[34] главы «шести гениев поэзии».
– Хм, опять вы о трубке! – с подчеркнутым равнодушием процедил он, презрительно озирая собравшихся монахов.
– Что резьба, что металл – роскошная вещь! Для меня, у которого и серебряной-то трубки нет, один соблазн смотреть…
Увлекшись своими разглагольствованиями, монах по имени Рётэцу вдруг заметил, что Сосюн невесть когда подтянул к себе его кисет и, набив из него трубку, неторопливо пускал кольца дыма.
– Эй, эй, кисет-то не твой!
– Да ладно тебе!
Сосюн, даже не взглянув в сторону Рётэцу, снова набил трубку. Затем затянулся и, слегка зевнув, бросил кисет хозяину.
– М-да, дрянной табачишко. О твоих табачных вкусах даже слушать противно.
Рётэцу торопливо закрыл кисет.
– Чего? Да я ведь о том, что с такой-то трубкой, поди, и любой табак выкуришь!
– Опять трубка! – повторил Сосюн. – Ну, если она тебе так дорога, чего же не пойдешь и не попросишь ее?
– Трубку?
– Да!
Тут даже и Рётэцу опешил от наглости собеседника:
– Ну, знаешь, при всей моей жадности… Иное дело, будь она хотя бы серебряная… Но она все же золотая, трубка-то!
– Ясное дело! Потому и надо просить, что золотая. Какой дурак тебе возьмет дешевку из латуни?
– Это, однако, немного затруднительно!
И Рётэцу похлопал себя по гладко выбритому затылку, изображая смущение.
– Ты не попросишь, так я попрошу. Смотри, чтоб потом не пожалел! – сказал Котияма, выбивая трубку, и плечи его затряслись от глумливого смеха.
А вскоре после того, что случилось, произошло следующее.
Нарихиро по обыкновению дымил своей трубкой в одной из дворцовых палат, когда створка золоченой фусума с изображением феи Сэннё Сивамму бесшумно раздвинулась, а внутрь проскользнул на коленях и почтительно припал к татами монах в черном хаори с фамильными гербами на кимоно из желтого расписного шелка с острова Хатидзё. Головы он не поднимал, и разобрать, кто это, было невозможно. Нарихиро заключил, что у незнакомца какая-то просьба, и, выбивая трубку, снисходительно бросил:
– Ну, что тебе?
– Сосюн дерзает обратиться к вам с просьбой.
Сказав это, Котияма сделал некоторую паузу, а потом стал постепенно поднимать голову, в конце прямо уставившись Нарихиро в лицо. Он смотрел на князя с тем свойственным его сорту людей выражением, что соединяет своеобразную учтивость со взглядом змеи, направленным на жертву.