Бездна зверя - стр. 37

Закончив чтение, я даже думал утащить эту книжку, но совесть мне не позволила. А застенчивость не позволила попросить её взять домой. Потому я не помню ни названия книги, ни автора. После прочитанного у меня весь мир ходил ходуном перед глазами. Если бы меня тогда сразу же спросили, как меня зовут, боюсь, я и этого бы не сообразил.

Я не знаю, случалось ли на самом деле то, что было описано в книге, но, даже с учётом фантазийности сюжета, свои чувства и переживания автор передала истинно. Обожание своего насильника. Трепет перед ним. Счастье его превосходства. Отдача. Женское «нет», которое переводится как яростное «ДА!!!». Я был в шоке от этого открытия. В ещё большем шоке, чем когда читал первый в своей жизни эротический рассказ. Там мужчина старался нивелировать пошлость и животность инстинкта. Женщина же рассказала в лоб: «Я хочу быть его вещью. Пусть он меня возьмёт. Пусть не считается со мной. Я хочу быть разорванной им».

Я ещё долго не понимал до конца, как это возможно. Но постепенно знания о человеческой сексуальности, имеющей подчас яркую порочную окраску, сложились в единую картину. Порок — это всего-навсего то, что находится за границами принятой в данный момент морали. Её украшают разными словечками — любовь, благочестие, смирение, невинность, и все они служат кнутами, чтобы не подпустить человека близко к этим границам. Границам, которых нет. Их выдумали, чтобы спрятать животное и возвысить духовное. Однако народная мудрость гласит, что, сколько ни корми волка, он всё равно тянется к лесу. Одомашненный волк таит в себя генетическую память. Оцивилизованный человек таит в себе генетику животного, у которых всё просто: самец хочет самку, самка хочет самца. От волка человека отличает лишь наличие разумного выбора: в какой момент жить по законам морали, а в какой — отдаться инстинкту. Разум — это и есть та власть, которая сделала человека венцом природы. Но далеко не все обладают этой властью. И тогда их выбор хаотичен или подчинён воле других людей. Однако тот человек, кто осознаёт имеющуюся у него власть выбора, становится по-настоящему свободным.

У девяти участников сельской групповухи не было выбора — ни у кого. Пожалуй, кроме одного человека — Светы. Она, подобно той женщине из романа, добилась, возможно, большего, чем самцы, имевшие их. И, по правде сказать, меня это восхищает. Восхищают женщины, которые пользуются своей властью и радуются ей. Даже если эта власть состоит в том, чтобы быть вмятой в землю и оттраханной не самым выдающимся членом. Их личное первобытное счастье в тот момент всё искупает.