Бездна зверя - стр. 17

На секунду я сдвинул платок с её глаз, чтобы заглянуть в них.

— Стало быть, у тебя были деньги? Ты меня обманула?

— Не обманула! — завыла девушка. — У меня последние до конца месяца! Но я тебе всё отдам, честное слово! Клянусь!!! Отпусти меня.

Я снова поправил платок, убедившись, что девушка полностью ослеплена. Спина и грудь у неё взмокли, топ вздёрнулся высоко, открыв обозрению живот, сведённый нервным импульсом. Я аккуратно погладил его. Ощущения в ладонях были непередаваемые: липкий, холодный пот, вибрация кожи, покрытой мурашками, короткие мышечные спазмы.

— Мне не нужны деньги, — сказал я. — Ты могла просто объяснить ситуацию, и я бы ничего не стал требовать. Но тебе ведь не хотелось просто, да? Тебе хотелось авантюры…

— А что такого? Ты что, моралист что ли? Тебе никогда не отсасывали? Или ты импотент?

Я вздохнул:

— Нет, я не моралист и не импотент. Но тебе, насколько я понял, есть кому отсасывать. Да и есть чем платить помимо отсосов. А ради экономии можно и на метро доехать.

— И что ты теперь со мной сделаешь? Изнасилуешь меня?

— Зачем мне тебя насиловать, Лиля? — с теплотой произнёс я, удивляясь её наивности. — Десять минут назад ты сама была готова мне отдаться. Какой в этом смысл?

— А что тогда?..

Я приблизился к её уху и прошептал:

— Я тебя накажу.

После чего я тихо и незаметно отдалился от неё. Далеко я не уходил — Лиля оставалась в зоне моей видимости. И я наблюдал. Сначала она звала меня. Поняв, что я не откликаюсь, и всерьёз испугавшись, Лиля начала звать на помощь, но быстро стихла. Животный страх сделал её слабой. Она пробовала высвободиться от ремня, однако вслепую с уже затёкшими руками, которые, я знал наверняка, начали страшно ныть, это оказалось невозможным. Лиля плакала и стенала, что-то шептала вроде молитвы, затем она взвыла в голос. Прислонилась к дереву затылком и ревела, отчаянно и дико. За прошедшее время она полностью осознала свою обречённость, помощи ждать было неоткуда. Первое гулкое смятение превратилось отныне в одну гигантскую боль, которая рвала изнутри миллиардами лопнувших гнойников — пороков, фобий, стыда, сожаления. Всё это приносило мне безграничное удовольствие. Вид погибающего в тяжелейших муках слабого существа, чья судьба полностью подчинена моей власти, наполнял доподлинным смыслом целую земную жизнь, которая без страданий становится откровенно пресной и убогой.

Я страдал вместе с Лилей, чувствуя, как ей плохо, и что сейчас она готова отдать не только свои жалкие гроши, не только своё бренное тело, а всю душу целиком, лишь бы закончить эту пытку.