Без предела - стр. 22

Ассад сделал шаг вперед.

– Весьма трогательно, что вы так сочувствуете своему съемщику и так заботитесь о нем. Но что, если мы принесли ему последнее письмо от отца? Разве не досадно будет, если он его не получит? Ну, или вдруг его мать тоже совершила самоубийство? Или вы считаете, что в таком случае мы должны были бы рассказать о несчастье вам? А если мы на самом деле пришли, чтобы задержать Бьярке за поджог? Хорошо ли тогда, что вы на своих шпильках стоите перед представителем правопорядка и препятствуете выполнению им служебных обязанностей?

Лицо ее немного перекосилось, пока она, сбитая с толку любезностью Ассада, переваривала огромное количество полученной информации. Судя по всему, она смутилась, когда Ассад взял ее руку и принялся гладить тыльную сторону ладони, уверяя даму, что он прекрасно понимает, как сильно повлияло на нее горе, обрушившееся на одного из ее жильцов. Как бы то ни было, она отпустила дверную ручку, после чего Карл распахнул дверь настежь носком ботинка.

– Бья-а-а-арке! – нехотя крикнула хозяйка, поднимаясь по лестнице. – К тебе пришли. – Она повернулась к троице: – Постойте минутку здесь в коридоре, прежде чем подниматься. Постучите к нему и ждите, пока он сам не откроет, ага? Бьярке временами бывает слегка недееспособен, но вы наверняка закроете на это глаза, раз уж сложилась такая серьезная ситуация. По крайней мере, я так и поступаю; можете даже назвать меня лицемерной, если хотите, но так уж обстоят дела.

Недееспособность можно было ощутить на полпути наверх. Здесь воняло в точности как в наркокафе в Нёрребро чудесным вечером после выплаты социального пособия малоимущим.

– Сканк[4], – прокомментировал Ассад. – Очень чистый, сильный запах. Не столь невнятный и не такой кислый, как у гашиша.

Карл нахмурился. Чертов профессор у него на буксире. Сканк или гашиш, какая, к черту, разница – дух деградации, будь он неладен, ощущать всегда печально.

– Не забудьте постучаться, – донеслось с нижних ступенек.

Видимо, Ассад не успел осознать это напоминание, потому что он немедленно взялся за ручку и отворил дверь. Но резко остановился прямо на пороге, и Карл понял, почему, когда из-за плеча Ассада сам заглянул в комнату.

– Роза, погоди секунду, – сказал он, пытаясь остановить коллегу.

Посреди комнаты, откинувшись на спинку массивного ободранного кресла, сидел совершенно голый Бьярке, поджав под себя ноги и сжимая в руке бутылку с целлюлозным растворителем. И кроме того, что на нем не было ни единого предмета одежды, он еще и оказался мертвым – это было видно невооруженным взглядом, несмотря на то что мощные солнечные лучи еле-еле пробивались сквозь густой гашишный туман. Перерезав вены, Бьярке оборвал свою жизнь. Глаза его были полуоткрыты в мечтательном взгляде. Эта смерть явно не была мучительной.