(без) Право на ошибку - стр. 24
Еще поговаривали, что это какая-то адская психологическая закавыка, с помощью которой Михаил Андреевич проверял всех приходящих к нему в кабинет. Наряду с другими психологическими атаками: он то рычал, то наступал на собеседника, то, наоборот, становился угрожающе-насмешлив или холодно-сладок - о да, у Веринского был тысяча и один способ заставить своего собеседника усомниться в собственном здравом смысле. В том числе это безбрежное белое поле. И многие застывали перед этим монстром, боясь на него ступить; другие же наоборот, без сомнений шагали вперед; кто-то обходил по стенке, пытаясь проявить уважение к чужой собственности - Веринский был известным педантом и чистюлей, об его маниакальных требованиях чистоты во всех смыслах тоже ходили легенды.
И никто не знал, какое поведение "с ковром" самое верное - мужчина не говорил никогда.
Но все были уверены - выводы делал. А сотрудники тщательно проверяли обувь, перед тем, как зайти.
Самое что интересное, что во время собеседования я этот ковер даже не заметила. Только потом с ужасом вспоминала как прошлепала в своих далеко не чистых уличных ботинках. Но на следующий день, когда Нина показывала мне кабинет, никаких следов уже не было. Клининг, убирающий, как правило, по ночам, как в голливудских фильмах, где уборщик с плейером в ушах медленно передвигает свою тележку между офисными конторками и первым становится жертвой супер-злодеев, работал исправно.
Но в дальнейшем я этого монстра избегала, подозревая, что он может или укусить, или засосать в неведомый портал.
И делала это не зря. Потому как коричневые потеки смотрелись на нем отвратительно.
На несколько секунд в кабинете повисла гробовая тишина.
Несколько бесконечных секунд, когда я не могла ни пошевелиться, ни поднять взгляд, а в голове проносились жуткие сцены, как на меня сейчас будут орать и увольнять, а я ведь только-только привыкла к новой работе и даже начала более менее справляться со своими обязанностями, и уже мечтала о первой зарплате и о том, на что её потрачу, и почти перестала бояться Веринского, а тут всего один его взгляд, вынесший напрочь мой мозг и чувство самосохранения.
И вдруг раздался смех. И довольно громкий.
Ну, Артем, ну сволочь и…
Я задрала голову, чувствуя, как накатывает злость, и так и замерла, неверяще глядя на Веринского.
Смеялся не Артем. Тот, наоборот, выглядел непонятно разозленным, будто я своим падением как-то задела его персонально. Смеялся мой Великий И Ужасный начальник. Я и улыбки то его не видела никогда, а тут - заливистый, искренний хохот. И лучики морщинок вокруг заблестевших глаз, и загорелая шея, и белоснежные зубы…