Без права на награду - стр. 39
Барам тоже было хорошо. Под полом их крытых возков тлели угли в медных жаровнях с крышками, прогревая всех задрогших. Молодые ехали раздельно, но на каждой остановке видались и ежеминутно пересылались коротенькими записками, отчего между их возками непрерывно сновал на лошади мальчик-казачок. Этот амур в овчинном тулупчике и белой папахе явно заработал на пряники.
Наконец приблизились к Богуславскому имению Романа Романовича.
– Самого-то его нет, – приказал передать предводитель. – Ну хоть посмотрите, как мы, Шидловские, развернулись.
Посмотреть было на что. Отсюда дорога выворачивала на Ростов, но помещичий поезд покатил к Северному Донцу, миновал деревню Левковку и пошел под уклон. Бенкендорф прильнул к окну и тут же распахнул дверцу, чтобы в живую полюбоваться видом. С холма открывалась река, за ней стеной хвойный бор – темно-зеленый на фоне белых снегов и серой ледяной ленты. А среди него путеводной звездочкой – золотой купол храма в деревне Норовке.
– Были земли господ Норовых. Брат купил, – передал казачок слова Николая Романовича. Тот тоже отворил дверь возка и глядел на красоту. – А левее, левее, вдали – деревня Акилина, бывшая Донец-Захаржевских. Вон как он широко захватывает. Все наше будет!
Бенкендорф не понимал этого азарта. «Вы хоть то, что есть, освойте!» Но предводитель, не чувствуя бестактности, продолжал жать на рану.
– Как женится, Акилину супруге отпишет. Чтобы сиротам пошла. От него не убудет.
Александр Христофорович почувствовал себя совсем никчемным. «Куда я лезу?» Ему бы, как Меллеру, жениться на деньгах. Но у того и сердце пошло в расход – Катерина Николаевна стоила.
Водолаги открылись уже в сумерках. Пойма реки Мжи когда-то давала защиту острогу, а теперь длинной деревне с храмом, с усадьбой, со службами и с господским домом на юру. Красота здешних мест могла бы поразить Шурку, если бы он уже не ощетинился. Бедняга капитан тоже напрягся, предчувствуя, что именно он – главное развлечение. Его станут вертеть и пробовать на зуб. Что как опозорится?
– Говорите по-французски, – посоветовал генерал. – А по-русски только: «У нас в Санкт-Петербурге». От вас и отстанут.
– Но так я покажу свое презрение.
– А вы его не испытываете?
На лице Меллера было написано: меня бы не трогали, и я бы не тронул.
Господский дом с башенками уже светился сквозь сумеречную громаду парка. Туда съехалась туча гостей. Человек триста, не меньше.
– Думаю, нам будет менее удобно, чем у Шидловских. Где на всю эту ораву комнат напастись? – Но генерал ошибся, ибо хоромы, как и блюда за столом, полагались по чинам. Кто-то и в гостиной на ковре поспит, чьим-то детям постелят сена в бане. А для княгини Куракиной с челядью будет особый флигель. Что же до командира дивизии – люб он Марии Дмитриевне не люб – чистая комната и человек к услужению.