Без гнева и пристрастия - стр. 15

– Как же ты эти три дня жила, девочка? – ужаснулся Смирнов.

– Не знаю. И не особо помню, – призналась Ксения. – Все эти дни я лежала в номере одна. Я хотела вызвать вас, я хотела сдаться властям, а иногда хотела умереть. Но ничего не делала, потому что не могла. Просто лежала.

– Ты дура, Ксюша, – продолжая раскачиваться, уверенно констатировала Лидия Сергеевна с веселой участливой улыбкой на ласковом лице.

– Да, – с готовностью согласилась Ксения.

– Она еще маленькая, Лида, – мягко возразил Смирнов.

– Пора бы и поумнеть. Да и за три года, что живешь с нами, кое-чему могла бы научиться. А тебе только Жоркины уроки впрок пошли: беглеца по пятке бить, подсечки делать… – Лидия Сергеевна была добродушно-насмешлива. – И перестань нюни распускать, надоело.

– Я человека убила, – с неосознанной трагической гордостью произнесла Ксения.

– Да никого ты не убила! – как от чего-то сильно надоевшего отмахнулся Смирнов. – Тебя, юную идиотку, развели элементарной залепухой. Как в свое время говорили мои клиенты, взяли смехача на характер.

– Дурой называть ее нельзя, а идиоткой можно, – уличила мужа Лидия Сергеевна.

– Именно так, – подтвердил Смирнов. – Дура – это навсегда, а идиотка – временно. Каждый может в определенных обстоятельствах стать идиотом на время. Время это прошло, и наша Ксюша – уже, разумеется, сообразительная и, с определенным допуском, умная гражданка.

Тайм-аут для обмена репликами они взяли только затем, чтобы Ксения осознала сказанное Смирновым, осознала и пришла в себя. И она пришла в себя и осторожно посомневалась, отчаянно надеясь, что сомнения беспочвенны.

– Александр Иванович, а вы случаем не Лука?

– Какой еще Лука? – тупо спросил Смирнов.

– Из пьесы Горького «На дне». Ну тот, который всех утешает.

– Начитанная! – обиженно отметил полковник. Лидия Сергеевна тихо веселилась. Он глянул на нее, и она взяла слово:

– Девочка! Твой покойный Хуанито (Хуанито он или не Хуанито – неважно), получив оговоренную мзду, предается сейчас в Барселоне всевозможным радостям жизни. То, что произошло с тобой, элементарная подстава. Ты же, моя крошка, в тот день и следующее утро смотрела все местные телевизионные программы. И ничего?

– И ничего, – тихо подтвердила Ксения.

– Допустим, не убийство, а несчастный случай. Но все равно погиб, как утверждает твой Валерий, известный бульварный воришка. Показать его тело, порассуждать о логическом конце неправедной души – это ли не лакомый кусок для репортера? Как называлась газета, которую тебе показывал Аркадий?

– Не знаю.

– Ты прочла только заголовок, а не заметку?