Бессмертный полк. Истории и рассказы - стр. 37
Частый мой сон – немец догоняет меня, уже рядом, за спиной, может выстрелить, а мои ноги не бегут. И однажды во сне мне все-таки выстрелили в спину, в лопатку – мистика, но это место долго болело, и мне его долго лечили.
А потом была школа. Учителям было запрещено кричать на нас – почти все в классе были после оккупации. Я хорошо училось, но однажды стояла у доски – какая-то задача никак не решалась, и математик (был чудесный учитель, но вышел из себя) стукнул стулом об пол и что-то резкое прокричал, и я описалась у доски, потом сразу ушла домой, но в классе меня не дразнили, и с учителем отношения не испортились.
Всю свою последующую жизнь я, заполняя анкеты в пионерлагерь, поступая в мединститут, в автобиографии писала, что с 1941 по 1943 год была в оккупации, и это было клеймом, хотя моя мама прошла войну и отец погиб.
А те, кто прожил войну в тылу, может быть и в таких же лишениях, но этого бремени не несли. В институте при поступлении надо было набрать баллов с запасом, это был 1955 год. Я поступила в мединститут, закончила его и 37 лет отработала врачом с милосердием и добром к больным.
С мужем мы прожили в браке 54 года, с 26 октября 1962 года, мужу сейчас 88 лет.
Алла Васильевна и Константин Павлович Исаченковы
Мама мне говорила: «Брак держится столько, сколько хватает терпения у женщины». В нашей жизни, когда мама была жива, как и многие вдовы ее возраста, мужей которых унесла война, так вот, она учила меня: лучший кусок отдавать мужу, беречь его сон, покой, быть благодарной, что он есть, радоваться этому, благодарить судьбу.
Ну вот, наверное, я и живу по ее заповедям: все муки и радости у нас с мужем общие, и мы очень боимся остаться друг без друга. Мы не одиноки. У нас есть доченька и двое замечательных внуков – 26-летний Юра и 14-летняя Лаура. Муж у доченьки – добрый, хороший человек, наша защита и опора.
О моей теперешней жизни в мои 78 лет: мой муж, Константин Павлович Исаченков, тоже прожил и выжил в оккупации на Смоленщине. В 2000 году заболел лимфолейкозом, мне пришлось бросить работу офтальмолога, врачам удалось его вылечить, а мне – выходить. Сейчас он в стойкой ремиссии, но в результате ломкости костей после падения в 2015 году – перелом шейки бедра левой ноги, но после установки эндопротеза он на костылях и ходит самостоятельно.
Он был в оккупации десятилетним подростком, и теперь уже он единственный свидетель расстрела на Кукиной горе в Каспле под Смоленском. Расстреляли тогда 157 человек – коммунистов, евреев и простых жителей. Сейчас на месте их захоронения установлен памятник с их именами. Дети, школьники ухаживают за братской могилой. Муж был не только свидетелем расстрела, но и участвовал в спасении ребенка. Когда приговорённых вели на расстрел мимо дома, где Костя жил с мамой, в их огород мать успела бросить младенца. Семья мужа спасла этого младенца и передала его в еврейские семьи в Рудню. А ведь их могли за это расстрелять. В семье мужа было шестеро своих детей. Он подробно описал это в своей книге «Война глазами подростка».