Бесславие: Преступный Древний Рим - стр. 20

Вероятно, этот же пример иллюстрирует и природную склонность людей списывать вспышки необъяснимых смертей на происки банд головорезов, что отчетливо высвечивает присущий древним римлянам страх перед организованной преступностью, ничем, в сущности, не отличающийся от того, что довлеет над нами сегодня. Из-за скудности и размытости свидетельств нам сложно судить о реальной численности преступных группировок в античности, однако крайне маловероятно, что именно они несут ответственность за все приписываемые им отравления.

Вообще, насилие у римлян было неотъемлемой частью быта: избиениям подвергались и рабы, и женщины, и дети. Блаженный Августин пишет, что лица многих женщин были обезображены шрамами и следами побоев. Мать Августина говорила, что брачные клятвы, которые дают женщины, «превращают их в служанок», а потому, «памятуя о своем положении, не должны они заноситься перед своими господами» (Исповедь, IX.IX.19)[14]. Принято было, чтобы мужья вели себя подобным образом. Сохранилась поучительная история о некоем Игнатии, забившем жену до смерти за пьянство, и его поступок даже признавался заслуживающим похвалы (Валерий Максим, Достопамятные деяния и изречения, VI.3.9). Чтение некоторых жалоб в адрес властей оставляет неприятный осадок и заставляет задумываться о границах дозволенного мужчинам запугивания женщин. В частности, в 381 году некая Аврелия Эйрене пожаловалась на обидчика, который в пылу ссоры хотел лишить ее жизни и «гнусавил оскорбления, уткнувшись ей носом в лицо» (P. Mich. 18.793.2–5). Как мы видим, ни намека на понятие личного пространства.

Но женщины и сами, бывало, выступали в роли обидчиц. В одном протоколе рассказывается: некая Дидима, жена повара Агафия Даймона, заявилась однажды вечером домой к потерпевшей, которая жалуется: «…застав меня там в окружении семьи, учинила над нами всяческое насилие – как передаваемое, так и непередаваемое словами». Далее она высказывает свое мнение о моральном облике нападавшей: «Совершенно бесстыжая женщина, преисполненная бравады». Распоясавшаяся обидчица «дошла до такой вершины безумия, что напала на меня во всю силу своей природной горячности и стала наносить мне удары и браниться на моих внучек, стоявших рядом» (SB