Беру тебя напрокат - стр. 45

— О! — орет один из неприятной мне компании и тычет локтем в товарища. — Смотрите, это же Клубничка!

— Точняк! — вопит другой и начинает ржать еще противней, чем до этого. — Эй, Клубничка, айда с нами — познакомимся поближе.

Лицо Ники моментально теряет краски. Она даже рефлекторно делает шаг назад, к выходу.

— Клубничка, не обижай фанатов, — кричит третий из компашки, а потом выуживает из кармана джинсов какую-то купюру. — Смотри, что у меня есть! Двадцатка! Доставишь мне удовольствие за двадцатку?

Меня прямо подбрасывает. Положив камеру на стол, я подлетаю к обладателю двадцатки и хватаю его за грудки.

— Извинись перед девушкой! — цежу я и сжимаю ворот рубашки этого гоблина так, чтобы дышать ему было непросто.

Вообще, мне хочется приложить его мордой о витрину, но нельзя. Нельзя, чтобы меня ссадили на берег за хулиганство.

— Эй, ты че! — орут товарищи обладателя двадцатки, но почему-то не спешат на помощь. — Ты че быкуешь, чувак?

Крендель в моих руках краснеет и пытается обеими руками разжать мою пятерню. Наивный малый! От постоянной работы с камерой у меня хватка — о-го-го. Я даже когда по горным рекам сплавлялся, ни разу гоупрошку не выронил.

— Извинись! — повторяю я. — Ну!

Глаза соотечественника странно выпучиваются. Блин! Может, у него астма? Или отек Квинке из-за переизбытка шоколада вокруг? На всякий случай я чуть ослабляю хватку.

— Извини, Клубничка, — сипит парень и закашливается.

— Ее зовут Ника, — поправляю я. — Ника! Повтори еще раз, но теперь по имени.

— Извини, Ника, — говорит он, а потом выворачивается и пытается садануть мне в висок.

А вот это он зря! Я уклоняюсь от удара и заряжаю кренделю с двадцаткой под дых. Не очень сильно, буквально для профилактики. Не знаю, какого фига он складывается пополам и орет, как раненый верблюд.

— Эй, парни, прекратите это! — по-английски вопит продавец. — Я сейчас охрану вызову!

Тоха пытается убедить его, что ничего не происходит.

— Парни просто дурачатся! — болтает он на ломаном английском. — У нас, русских, так принято.

— Сваливаем! — кричит один из гоблинов и грозит мне кулаком, второй подцепляет за шкирку «верблюда» и волочет к выходу.

Я перевожу взгляд на Нику. На ее лице по-прежнему нет ни кровинки, глаза лихорадочно блестят.

— Не принимай близко к сердцу выпады всяких уродов, — говорю я с почти отеческими интонациями.

А она вдруг вскидывает подбородок и начинает хлопать в ладоши.

— Браво, Петров! Отлично придумано. Будешь в глазах подписчиков настоящим героем. Хотя со своими статистами мог бы быть и понежней.

— Что? — Я чувствую растерянность. — Ты о чем?