Беременная невеста на 8 марта - стр. 28

— С вишней? — уточняет, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не наклониться и поцеловать его. Глеб говорит, что ещё рано его чем-либо шокировать.

— С вишней, — отвечаю.

Помогаю ему пересесть в коляску, хоть основное он делает сам. Я лишь придерживаю, чтобы не укатилась. После везу на кухню.

— Готовить будем вместе, — сразу же предупреждаю его. Чем чаще мы будем вместе делать что-то привычное, тем скорее он всё вспомнит. — Ты займёшься вишней, а я — блинами.

— Хорошо.

— Надо только у Анфисы найти миски или кастрюли, — говорю, параллельно чайник включая. — Только где всё это добро? — хмыкаю и принимаюсь нижние ящики по одному открывать. — Фиска сейчас в клинике и просила её не тревожить. У неё сейчас операция будет. Представляешь, кто-то собаку сбил и бросил на дороге. Детвора принесла. К счастью, вовремя. Там вроде бы лёгкое пробито или… В общем, она сейчас будет операцию на лёгком делать.

— Удивляюсь до сих пор врачам и ветеринарам, — кидает он, и я с ним полностью солидарна.

Я просто не представляю, сколько всего должно быть у человека в голове, чтобы выбрать такой род деятельности. Чтобы быть способным кого-то лечить, чтобы понимать. Чтобы, в конце концов, запомнить столько болячек и знать от них лекарство. А тем более провести операцию.

Гении просто!

— Я помогу с мисками, — говорит Давид и начинает с другой стороны открывать шкафы в поисках необходимого. Муку и сахар я уже нашла. Остальное всё в холодильнике.

— Я тогда сверху буду, — предлагаю Есенскому. — Хотя кто хранит кастрюли сверху?

Примерно на середине мы встречаемся. Ровно в тот момент, когда я открываю верхний ящик, где находятся кастрюли, только…

— Ай! — раздаётся снизу от Давида, когда одна из кастрюль падает на его голову, а за ней, словно по цепочке, остальные три и тяжёлый чугунок. От этого больно становится даже мне.

— Давид! — выкрикиваю, но мой крик не спасает его от череды ударов. — Твою мать! Давид! — испуганно воплю, когда понимаю, что он без сознания. — Мара! Кто-нибудь! Тимур!

***

Алёна

— Тише, тише, — Анфиса водит ваткой перед лицом Давида, и он вздрагивает, тут же начав руками отмахиваться от чего-то. — Не переживай. Тише! — пытается она его утихомирить. — Это просто нашатырный спирт, Давид. Просто спирт! Уже убираю, — откладывает ватку в ванночку, которую ей Мара подаёт.

— А-а-а, — стонет и морщится он, приходя в себя.

— Мальчики, возвращайтесь в клинику и скажите, что я задерживаюсь, — отсылает сестра двух подростков, которых с собой притащила, когда я позвонила ей и сказала, что Давид без сознания.

— Хорошо. Мы будем в питомнике, — отзываются они и уходят, оставляя нас с больным, которого дотащили до кровати.