Берегини - стр. 10
– Мы можем продать всех пленников датчанам, – сказал Эйвинд, – но корабли сами по себе не поплывут и хирдманны>8 не смогут грести двумя веслами сразу. Мы и раньше находили тех, кто приносил клятву верности в обмен на свободу. И еще я подумал о женщинах… Этой зимой у нас на острове выжило всего двое новорожденных, обе девчонки. А в прошлом году дети вообще не рождались. Некому вынашивать и рожать крепких, здоровых сыновей. За молодых рабынь хорошо платят, но, может, лучше оставить нескольких для наших мужчин? Что скажете?
– Взять жену можно, но куда ее привести? – возразил седобородый Сигурд. – В доме для семейных нет свободных покоев.
– Сделаем пристройку, как раньше, – отозвался Халльдор. – Глины и камней на острове хватает.
– Другие земли искать надо, – проворчал Сигурд. – Давно говорю вам об этом.
– Надо, – согласился Эйвинд. – Но я поклялся отцу вернуть землю, принадлежавшую нашим предкам, на которой теперь хозяйничают люди Олава Стервятника. И где твоих родных, Сигурд, возможно, называют рабами.
– Что проку в женщинах, если дети умирают от голода? – сердито отмахнулся старый хёвдинг.
– Не только от голода, – покачал головой конунг. – Все наши травницы и ведуны остались на острове Мьолль. Кроме Хравна, но он уже стар и немощен, к тому же привык исцелять раны воинов, а не детские хвори и женские недуги.
– Среди пленниц есть ведунья. – Асбьерн посмотрел на Ормульва. Хёвдинг промолчал, только Сигурд спросил:
– С чего ты взял?
– Все видели: дом ее стоял отдельно от прочих, и во дворе было святилище словенских богов. И на рубахе пленницы вышиты ведовские обережные знаки. И именно за ней прибежала из леса белая волчица.
– Подумаешь! – усмехнулся кто-то из воинов. – Прикормила дикого зверя.
– Пусть так, – прищурил синие глаза Асбьерн и, подойдя к дверям, позвал одного из воинов, Хаука. – Только сами поглядите, что хранилось в ее доме.
Хаук принес большой деревянный ларец с резной крышкой и хитрым замочком. По бокам ларца вилась причудливая обережная роспись, местами затертая, местами выцветшая от старости. Внутри тесными рядами были уложены свернутые холстины разной ширины, льняные, расшитые каждый своим узором мешочки, от которых шел травяной запах, небольшие глиняные сосуды. Несколько мешочков лежали отдельно – на них было вышито, как сперва показалось воинам, черное солнце.
– Ивар, ты сам из словен. – Асбьерн повернулся к одному из своих старших хирдманнов. – Что скажешь?
– Это не солнце, – проговорил Ивар, внимательно поглядев на вышивку. – Это Черная Луна, знак Мораны. Видно, здесь ядовитые травы, которые умеют использовать во благо только ведуны. И ножи эти не для хозяйства. – Он показал на маленькие рукояти, выглядывающие из плетеных ножен. – Видите, серп выбит на одной стороне? Тоже знак Мораны, богини смерти и колдовства. А с другой стороны – знак Макоши, Великой Матери, дарующей жизнь. Так и должно быть: ведуны между Жизнью и Смертью стоят, с тем и другим дело имеют.