Бенефис - стр. 21
– Дойдете до памятника, – говорил Михаил Амвросиевич впервые приглашенным, – там, во дворе библиотеки, есть дом такой, пятиэтажный. Так вот, между четвертым и пятым этажом, на лестнице – металлическая решетка и звонок. Звоните! Дверь открывается автоматически. И идите на пятый. Вход свободный, но по приглашению, – заговорщицки объяснял он, садясь в машину, чтобы ехать на вызов. И ветер раздувал над ним облако из его кудрявых, совершенно прямых на концах, волос.
– Да, не забудьте, – сказал он однажды Мячиковой. – В следующий раз мы будем говорить об историографии тезиса «Больной всегда прав» и его популистской трансформации. Попробуйте подготовиться, Лизавета Петровна. Ждем вас. Знаете, у нас все просто.
– Ну и что, жалко вам было его отвезти, – вдруг спросила Серафима, вернув Мячикову к все еще не закончившейся разборке.
– Жалко? Что значит «жалко»? – удивилась Мячикова. – Ну, давайте, свезем всех в дежурную хирургию, кто этого хочет.
– Вы так ничего и не поняли, – выдохнула Серафима, устремив на Мячикову свои свинцовые глазки.
«Осторожно! Демагогия!» – внутренне приготовилась Лизавета Петровна и, сделав заинтересованное лицо, уставилась на бывшую председательницу бывшего местного комитета.
– Мы вам одно, а вы – свое. Так работать нельзя, – заключила долгожительница статистики, оторвавшая свое драгоценное время на какие-то клинические разборки.
– А как же Эра Водолея, – вспомнила Лизавета Петровна, – когда поступками человека будет руководить целесообразность?
Но сегодня Серафима, видимо, не собиралась полемизировать. Да и не было здесь доктора Труша, ее непримиримого оппонента, который почти всегда был не согласен с ней, что давало ей дополнительный адреналин.
– Ну что будем делать? – спросила Серафима, попеременно взглядывая то на Резеду, полуприкрывшую свои глазки-щелочки, то на Козодоева.
– Не знаю, – отвечал Козодоев. – Но она, жена этого больного, уже три раза звонила, и каждый раз требует наказания виновному, то есть тому, кто выезжал, – договорил он.
– Виновному в чем? – спросила Мячикова.
– Да уж и не знаю в чем, – сокрушенно вздохнула Серафима, еще раз взглянув на Козодоева.
– В том, что не отвезла, – пискнула Резеда, открыв глазки.
Лизавета Петровна молчала.
– Так, садитесь и пишите объяснительную, – сказал Козодоев, порывшись в бумагах, ища чистый лист.
Но чистого листа не нашлось. Пришлось писать на обратной стороне какого-то формуляра. Написав объяснительную, Мячикова передала написанное Козодоеву. Тот молча взял и передал Серафиме.
– Но вы имейте в виду, выговор все равно будет, – сказал Козодоев, обращаясь к Мячиковой. – Больной всегда прав, – помолчав, проговорил он. – К тому же, над вами висит еще эта женщина из реанимации. С сотрясением, – бодро сказал он.