Бенефис - стр. 20
«Надо потом будет поблагодарить его, – подумала Лизавета Петровна, – за то, что сказал все, как есть».
– А как грубо? Что именно? – спросила Мячикова Заднюю.
– Ну, говорит, фельдшер сказала: «Я отвезу к хирургу, в поликлинику. Это все, что я могу для вас сделать», – опередив Заднюю, объяснил Козодоев.
– Ну и где тут что? – осведомилась Серафима. – Вы что, разговаривали с ней? – спросила она Козодоева. – Где грубо? Вы говорили с ней? – опять спросила она.
Козодоев кивнул. «Да уж, – подумала Мячикова, – главное – не то, что подличает взбесившаяся родственница. Главное – с каким энтузиазмом вся эта общественность подхватывает это знамя. Они ставят человека во фронт. Устраивают гражданскую казнь. Доводят до обмороков, до гипертонических кризов людей, преданных медицине. А между тем, со стороны больных – это, в подавляющем большинстве, способ отомстить за отсутствие койки в стационаре, за отсутствие нужного медикамента, за непонравившееся слово, за непонравившееся лицо или просто банальное алкогольное опьянение. Были случаи, когда хулиганствующие пьяные орденоносцы и ветераны, протрезвев, приходили на «скорую» жаловаться на медика за то, что он выставил им диагноз «Алкогольное опьянение». И наказывали врача, потому что уже невозможно было доказать, что те, кто жаловались, были пьяны. Так расшаркивалась медицина ширпотреба перед гегемоном. Давая минимум и больным и здоровым – зарплата врача была ниже прожиточного минимума – она пожинала свои плоды: потребительство, безнаказанность, по-гегемонски отвратительное хамство. За много лет работы на «скорой» Лизавета Петровна не могла вспомнить, чтобы пришел жаловаться интеллигентный, образованный и просто умный человек. Почти всегда жаловалась суета, самомнение, необоснованные претензии и просто те, кому сказать «уважаемый», значит нанести смертельное оскорбление».
«Почему чаще жалоба и почти никогда – благодарность?», – часто думала Лизавета Петровна.
Жаль себя любимых. По большому счету работает инстинкт самосохранения – «еще бы пять минут и меня бы не было». Тут и слезы, и красные носы, и истерика, в общем, «всякая вегетативная дребедень» – как говорит доктор Гайдин Михаил Амвросиевич, невропатолог с большим стажем и большой головой, которая казалась таковой из-за многочисленных светлых, кудрявых на всем протяжении и совершенно распрямленных на концах волос. Как у нечистокровной болонки. Говорили, что он – автор еще никем не описанного в невропатологии рефлекса и президент тайного общества «Гайд-Парк». И несмотря на то, что более открытого института человеческой мысли, чем Гайд-Парк, трудно себе представить, Михаил Амвросиевич всегда настаивал на этой категории. Нравилось ему, когда Гайд-Парк называли обществом тайным, хотя оно не могло быть таковым просто по определению.