Размер шрифта
-
+

Бенди и чернильная машина. Кошмары оживают - стр. 2

Мамина улыбка совсем не была похожа на его улыбку. Абсолютно не похожа.

Ближе к сути: мне платили. Это было главным.

Тем не менее мне уже почти стукнуло семнадцать лет – в то время как большинству остальных мальчишек едва ли исполнилось двенадцать. Я чувствовал себя глупо, выполняя ту же самую работу наравне с ними. Именно поэтому, когда мистер Шварц предложил мне стать его мальчиком на побегушках и пояснил, что я, таким образом, смогу выбираться за пределы нашего микрорайона и перемещаться по всему городу, я без раздумий согласился. В других частях города росла зелень. Деревья и всякое такое. И ещё там встречались ухоженные кварталы, от которых не воняло мочой. Когда я доставлял готовый костюм в Верхний Ист-Сайд, то мог позволить себе прогуляться в парке и окунуть ноги в пруд. По водной глади люди катались на лодках.

Более того, я мог наблюдать за художниками, которые рисовали вдоль аллей картины для туристов. Появилась возможность вблизи разглядывать карикатуры.

И с этим начали возникать проблемы.

Во-первых, очевидно: художники – народ темпераментный.

– Эй, малец, ты что тут делаешь?

– Просто смотрю, сэр.

Наверное, в тот раз я ближе обычного подобрался к холсту.

– Проваливай отсюда со своим «просто смотрю»!

Это напоминало художественную школу. Только вот, готов поспорить, учителя в ней не гонят тебя прочь и не говорят, что ты отпугиваешь покупателей, когда склоняешься над холстом.

Однако это было не столь важно. Видишь ли, я кое-чего не упомянул. Ведь ты, полагаю, сама прекрасно знаешь, что я художник. Точнее, художником я считаюсь сейчас. Тогда же я им не был, но очень хотел стать. Не знаю почему; может быть, это как-то связано с моим дедушкой, которого я никогда не встречал и который жил в Польше. Я всегда думал, что он, должно быть, любил искусство. В конце концов, единственное, что дедушка спас и отправил вместе с мамой с «исторической родины», как она говорила, были эти чёртовы картины. Люди всегда очень удивлялись, увидев огромные полотна, написанные маслом, в нашей небольшой съёмной квартирке. Мама могла бы продать их за большие деньги. Но не продала. И на меня это произвело неизгладимое впечатление. Я начал делать зарисовки по ночам, просыпать и опаздывать в школу. Затем меня начали часто отправлять в кабинет директора за «каракули», которые я рисовал днём во время занятий. И, боже мой, как же я любил комиксы! Я бегал по району и собирал выброшенные газеты в надежде прочесть свежие выпуски про моряка Попайя или Дика Трейси. Даже сам начал рисовать комиксы, сочиняя приключения с Олив Ойл, Прюнфейсом или Спаркл Пленти. В скором времени моё воображение стало придумывать своих собственных персонажей. Они не казались забавными. Я их никому не показывал. А потом я обнаружил художников в Центральном парке. Скажем так, меня это несколько отвлекло.

Страница 2