Белый Волк - стр. 35
Он наклонил голову и поднес ее руку к губам.
– Ради тебя я готов на все, моя королева.
– Не на все, Олек, – тихо заметила она.
– Правда твоя.
– Ты любишь ее больше, чем меня?
– Нет. Так, как тебя, я никогда никого не полюблю. Я не знал, что способен любить так сильно.
– Ты по-прежнему можешь делить со мной ложе. – Она придвинулась к нему и поцеловала в щеку. – И я снова стану Сашан – для тебя одного.
Он со стоном отстранился от нее и встал.
– Нет. Мой рассудок этого не выдержит. Мы погубим все, за что боролись, все, за что умер твой отец. Мои сердце и душа принадлежит тебе, Джиана. Я любил тебя, когда ты была Сашан, и до сих пор люблю, но больше я ничего не могу тебе дать. Дайна моя жена, она мила и добра. Скоро она станет матерью моего ребенка. Я буду верен ей. Это мой долг.
Сказав это, он взял Мечи Дня и Ночи и снова отправился на войну.
…Скилганнон-монах, сидя у себя в келье, зажал в руке медальон.
– Если этот храм существует, Дайна, я найду его, – прошептал он, – и ты снова будешь жить.
Мысли о прошлом не оставляли его. Был ли он трусом, когда не слушался зова своего сердца? Что подвигло его на это: избыток или недостаток любви к Джиане? Мог бы он одолеть всех этих принцев и вентрийских вельмож? Нет, говорил ему разум. Оставшись без союзников, Джиана лишилась бы престола. Но гордость, противореча разуму, нашептывала ему обратное. «Ты мог бы победить всех соперников, – говорила она, – и соединиться с любовью всей своей жизни».
Два года, прошедшие с тех пор, как он получил в дар мечи, служили этому подтверждением. Ни один недруг не мог устоять перед ним. Города, удерживаемые вентрийцами, уступали его победоносному натиску, а то и вовсе сдавались без боя. Власть Джианы крепла, но и сама она понемногу становилась другой. Между ними возникло охлаждение. Она брала себе любовников, людей сильных и влиятельных, и отшвыривала их прочь, использовав до конца. Последним был несчастный недоумок Дамалон – он бегал за ней, как собачонка, выпрашивая объедки.
В ту последнею ночь, после резни в Пераполисе, она отослала Дамалона прочь и приняла Скилганнона в своем походном шатре. Он пришел к ней, залитый кровью убитых, а Джиана встретила его, одетая в белый шелк, с косами, перевитыми серебряной нитью.
– Вы могли бы помыться, прежде чем являться ко мне, генерал, – надменно проронила она.
– Даже морской вал не смыл бы с меня эту кровь. Она останется на мне до конца моих дней.
– Могучий Скилганнон дал слабину?
– Это было злое дело, Джиана. Злое. Младенцам разбивали головы о стену, детям вспарывали животы. Какая победа может это оправдать?