Белое небо. При необходимости уничтожить - стр. 8
Неявный карт-бланш на устранение был дан, да только он не убийца. Гончар это и сам знал о себе, и Зона была с ним согласна. Убийцы в Зоне не выдерживают, сходят с ума.
– Ты уж постарайся, Олежек, и не серчай. Сам понимаешь, кроме тебя послать некого, – бубнил полковник, провожая Гончара до дверей.
Почти заискивающее прощание шефа вызвало у Олега сочувствие, смешанное с отвращением. Хотя Гончар его понимал – людей много, а послать некого. Леван и Карп погибли месяц назад, Стас, ходивший с ними в Зону, вернулся с ранением и еще не оправился. Месяц в больничке – по меркам Зоны ничто, раны за это время залечить можно, но что делать с выгоранием? Олег видел «сгоревших», восстанавливающих нервы в госпитале. Пугливые, слезливые, потухшие – эти люди вызывали только брезгливую жалость. У них внутри остался исключительно страх, а на страхе идти в Зону – погубить и себя, и всех остальных. Хмурый – тертый, опытный, осторожный – тоже не вариант, он двух слов связать не может, а третье непременно матерным окажется, куда ему с учеными? Молодняк? Неопытный и горячий? Ну-ну. Вот и получается, что прав полковник – лучше Гончара у него никого нет. Разве что в центре Зоны никогда не бывал – ну так не беда, вести группу туда как раз не нужно. Зато университет окончил, сойдет за своего, ежели о науке порассуждать придется. И приказ выполнит, и болтать не станет. Такой вот Олег Гончар – правильный и удобный со всех сторон. Эту свою характеристику он однажды случайно подслушал у дверей начальственного кабинета.
А Симанский тем временем переключился на Мартину.
– Не поведаете, что думает современная физика вот об этом? – потыкал он пальцем вверх, указывая на белеющее над кронами деревьев небо.
– Разное думает, – лаконично ответила Мартина.
– Жаль, очень жаль. – На лице биолога появилось деланое сожаление. – Я считал, наконец-то физики пришли к единой теории. А вы лично какой гипотезы придерживаетесь?
– Отвали.
Сказано это было грубо, совсем не по-женски.
Симанский остановился, поджидая профессора.
– А вы что скажете?
– Ой вей, Павел, давайте не сейчас, – делая свистящий вздох после каждого слова, простонал Лазерсон.
Через пару километров дорога почти исчезла. Бетон закончился, а старая грунтовка превратилась в заросшую просеку. Двигаться в густой траве стало тяжелее.
Как бы не пропустить поворот к метеостанции, подумал Гончар. Четыре месяца назад он был отмечен ржавым указателем, легко просматривающимся сквозь голые ветви деревьев, а сейчас, в августе, среди буйно разросшейся зелени указатель и вовсе мог остаться незамеченным. Но обошлось. Зато здание метеостанции они увидели далеко не сразу, пришлось поплутать среди ельника и кустов бузины, пока вышли к сероватому деревянному срубу с покатой крышей. Удивительно, но в окнах сохранились стекла, зато крыша в одном месте прогнила и обвалилась.