Белка - стр. 44

Мои определяющие качества. Я знаю не меньше других, но никогда не суюсь вперед. На художественных советах мой голос раздается очень редко, и если я выступаю, то, по заведенному мною обыкновению, говорю только что-нибудь касательно вкуса, деликатное и никому не обидное. К этому привыкли и мои пассажи выслушивают всегда со снисходительным вниманием, как что-то, не лишенное приятности, утонченности, но не решающее сути дела. Иногда мои речи служат приятным отвлечением от слишком разгоревшихся страстей и поводом для Кузанова отпустить какую-нибудь остроту, всегда, впрочем, безобидную для меня. И даже помощник Павла Эдуардовича, заместитель главного по текстовой части, некто Крапиво – существо свирепое и беспощадное – относится ко мне с терпеливым равнодушием, как бульдог к чириканью воробья. А ведь не было почти ни одного работника издательства – начиная от курьера Лапшова, алкоголика, и кончая директором издательства Ростовым, – кто бы не попробывал тупых клыков Петра Сергеевича Крапиво. Меня же, слава богу, миновала сия чаша.

Однажды я был нечаянным свидетелем такого неописуемого ужаса, что раз и навсегда зарекся подходить к заму главного ближе чем на пять шагов. Дело было во время затянувшегося худсовета, какого-то особенно неблагополучного, когда оба руководителя – и Кузанов, и Крапиво – рвали всех в клочья, а оробевшая стая худсовета не смела ни в чем перечить и лишь с показным усердием дожевывала и дотаптывала очередного мученика. Случился на этом несчастном совете один поэт-частушечник, краснолицый крепыш с короткими седыми волосами, очень желчный и обидчивый. Крапиво сразу же залягал его встречную тему:

Речь шла о предупреждении венерических заболеваний, которые могут разноситься и при таком малосущественном акте, как поцелуй. Кузанов остался равнодушен, хотя темка была явно его (уж он бы изобразил такие «поцелуи», что волосы дыбом), Крапиво же побагровел, как клоп, и откинулся в кресле, словно возмущенный до глубины души римский патриций на форуме.

– Где это у нас, – делая упор на последнее слово, произнес Петр Сергеевич Крапиво, – где это, дорогой мой, видели вы у нас, чтобы целовались с каждым подряд?

– А я и не имею в виду, чтобы обязательно с каждым, – возразил маститый частушечник. – Вы что, не понимаете или нарочно не желаете понять? Я же совсем наоборот имел в виду, о том и плакат.

– Какой плакат, товарищи? – удивленно оглядел собрание Крапиво. – Разве может быть выпущен такой безнравственный и аполитичный плакат? Кого вы желаете призвать, чтобы не целовались с кем попало? Нашего рабочего? Нашу крестьянку? Они что, по-вашему, способны целоваться с кем попало, если вы их вовремя не призовете к порядку?