Белая колбаса любви - стр. 39
Стемнело окончательно и бесповоротно. Трусцой мы вернулись во двор. В доме уютно горел свет, падая косыми полосками из окон на мокрую после дождя землю, и на какой-то момент мне захотелось забыть, что вокруг меня творится что-то странное. Может, и вправду мне повезет, и шантажист, получив по голове, отстанет? Пелагея стращает меня, чтобы задержаться в гостях. А если Алексей с Толиком и вправду знакомые Бориса, в чем сомневаться не приходится, раз уж я видела фото, значит, тоже какие-нибудь жулики. Может, Алексею стыдно признаться, чем он на самом деле занимается, вот и выдумал фирму, чтобы выглядеть солиднее?
Подходя к крыльцу, я заметила, что на нем возлежит что-то белое. Оказавшись ближе, я с удивлением узнала белый шерстяной платок, в котором обычно по вечерам гуляла вокруг дома Анна Тимофеевна. Тут же взгляд мой затравлено метнулся в сторону, и я увидела ее ботинки. К ним, конечно же, прилагались и ноги в шерстяных гольфах. И когда пазл в моей бедной голове сложился, оказалось, что на моем крыльце зачем-то возлегает вся Тимофеевна целиком. С чего бы ей вдруг захотелось тут прилечь? Забастовка в знак того, что Мотя гадит в ее кусты? Она же как раз недавно болтала о том, что все нам покажет…
– Анна Тимофеевна, – я кашлянула и начала налаживать контакт: – Я, конечно, понимаю, что все наши недоразумения… Вы тоже хороши. Заладили: прошмандовка, прошмандовка. Мотя глухая, ее сколько не увещевай, она все равно прет буром в ваши кусты. Но я обещаю, что впредь…
Тут до меня дошло, что лежит она как-то неподвижно, учитывая, что Мотя уже минут пять ее старательно обнюхивает. Бабка бы такого не потерпела и непременно двинула бы ей в ухо. Я сделала пару шагов и тронула бабку ногой, реакции не последовало, после чего Мотя вдруг легла на крыльцо и завыла, а я истошно заорала. Наверное, я даже упала в обморок, потому что, когда я открыла глаза, надо мной уже стояли все домочадцы. Пелагея брызгала мне в лицо водой, Алексей осматривал бабку, Валентина стояла в дверном проеме, плакала и вызывала скорую.
– Софа, очнулась, слава Богу! – зашептала Пелагея, наклонившись ко мне и делая вид, что поливает меня водой. – Я, конечно, понимаю: бабка тебе надоела, но зачем так вот? Алиби я тебе обеспечу: скажу, что мы весь вечер играли в две руки «Соловей мой, соловей». Фортепиано наверху имеется, так что вполне…
– Ты с ума сошла? Какой соловей? Да на кой мне бабка? – поднимаясь с помощью Алексея, зашипела я.
– Ну, ты говорила… У вас вражда, и она болтала, что ты Бориса убила. Я бы, может, на твоем месте тоже…