Белая Богиня - стр. 52
Я описываю ее как Белую богиню, поскольку белый – ее главный цвет, цвет первого воплощения в ее лунной триаде, но, когда автор византийской энциклопедии Су́да[76] пишет, что Ио была коровой, менявшей цвет – от белого к розовому, а затем к черному, – он имеет в виду, что новая луна – белая богиня рождения и роста; полная луна – красная богиня любви и битвы; луна на ущербе – черная богиня смерти и прорицаний. Легенда, изложенная в энциклопедии Суда, подтверждается приводимым Гигином мифом о телке, родившейся у Миноса и Пасифаи: трижды в день она подобным же образом меняла цвет. Отвечая на вопрос оракула, некий Полиид, сын Керана, справедливо сравнил ее с шелковицей – священной ягодой триединой богини. Три стоячих камня, в иконоборческом XVII в. низвергнутых с холма Мелтри-Хилл возле валлийского местечка Дуигавалхи, возможно, символизировали триединую богиню Ио. Один был белым, другой – красным, третий – темно-синим, и в них видели трех женщин. Местные монахи измыслили предание: якобы три женщины, облаченные в наряды этих цветов, когда-то были обращены в камень за то, что веяли зерно в воскресенье.
Наиболее исчерпывающее и вдохновенное во всей античной литературе повествование о богине содержится в «Золотом осле» Апулея, где Луций призывает ее из бездны отчаяния и духовного падения и она не остается глуха к его мольбам. Кстати, оно позволяет предположить, что богиня, коей поклонялись на холме Мелтри-Хилл, была едина в трех ипостасях: белая выращивала пшеницу, красная жала, а черная веяла.
«Около первой ночной стражи, внезапно в трепете пробудившись, вижу я необыкновенно ярко сияющий полный диск блестящей луны, как раз поднимающейся из морских волн. Невольно посвященный в немые тайны глубокой ночи, зная, что владычество верховной богини простирается особенно далеко и всем миром нашим правит ее промысел, что чудесные веления этого божественного светила приводят в движение не только домашних и диких зверей, но даже и бездушные предметы, что все тела на земле, на небе, на море то, сообразно ее возрастанию, увеличиваются, то, соответственно ее убыванию, уменьшаются, полагая, что судьба, уже насытившись моими столь многими и столь тяжкими бедствиями, дает мне надежду на спасение, хотя и запоздалое, решил я обратиться с молитвой к царственному лику священной богини, пред глазами моими стоящему. Без промедления сбросив с себя ленивое оцепенение, я бодро вскакиваю и, желая тут же подвергнуться очищению, семь раз погружаю свою голову в морскую влагу, так как число это еще божественным Пифагором признано было наиболее подходящим для религиозных обрядов. Затем, обратив к богине могущественной орошенное слезами лицо, так начинаю: