Бегущий за «Алыми парусами». Биография Александра Грина - стр. 53
Летом 1921 года мы насладились рыбной ловлей полной мерой.
Прожив в Токсове до середины сентября, мы, нагруженные сухими и маринованными грибами, мочеными и вареными ягодами, вернулись на Пантелеймоновскую.
Мы были бедняки. В комнате не было ни кровати, ни дивана для сна, и мы, набив матрацы соломой, спали на полу.
На Пантелеймоновской прожили до февраля 1922 года. Жилось по тогдашним временам материально скудновато, но, Бог мой, как бесконечно хорошо душевно.
Новую квартиру сняли на Песках, на 7-й Рождественской у старушки учительницы, имевшей какое-то отношение к Дому литераторов, где Грин с ней познакомился. Маленькая, скудно обставленная студенческая, грязноватая комната на пятом этаже, но зато светлая, с окном-фонарем на улицу.
Н. Грин. Воспоминания об Александре Грине. Симферополь, 2000
В 1921 году Александр Грин закончил свою самую знаменитую повесть – феерию «Алые паруса», которая была напечатана в 1923 году.
А. Андреев. Жизнь Александра Грина
Грин писал, что в витрине магазина увидел «отлично смастеренный бот с правильно сидящим красным крылообразным парусом».
«История «Красных парусов» видимо, осязательно началась с того дня, когда, благодаря солнечному эффекту, я увидел морской парус красным, почти алым. Конечно, незримая подготовительная работа сделала именно такое явление отправным пунктом создания, но о ней можно говорить только как о предчувствии: я, например, слышу шаги за дверью и проникаюсь уверенностью, что неизвестный идет ко мне; я не знаю, кто он, как выглядит, что скажет и сделает, однако по отношению к этому еще не состоявшемуся посещению во мне работают неуловимые силы. Я ощущаю их, как теплоту или холод, но не властен понять. Наконец входит некто, в данном случае безразлично кто бы он ни был, и я перехожу к ясности сознания, действующего по определенному направлению. Таким предчувствовавшимся, но не вошедшим лицом был, примерно, солнечный эффект с парусами.
Надо оговориться, что любя красный цвет, я исключаю из моего цветного пристрастия его политическое, вернее – сектантское значение. Цвет вина, роз, зари, рубина, здоровых губ, крови и маленьких мандаринов, кожица которых так обольстительно пахнет острым летучим маслом, цвет этот – в многочисленных оттенках своих – всегда весел и точен. К нему не пристанут лживые или неопределенные толкования. Вызываемое им чувство радости сродни полному дыханию среди пышного сада. Поэтому, приняв солнечный эффект в его зрительном, а не условном характере, я постарался уяснить, что приковало мое внимание к этому явлению с силой хаотических размышлений.