Бегство в Египет. Петербургские повести - стр. 38
– Из пескоструйных аппаратов – огонь!!! – что есть мочи скомандовал капитан, и миллионы искромётных песчинок вонзились в лодыгинские ряды.
И тут чемодан, который всё это время мирно лежал в сторонке, вдруг подпрыгнул как сумасшедший, крышка его откинулась, и из него выскочил Василий Васильевич.
С криком «Коммунисты, вперёд!» он спрыгнул с высоты вниз и смело бросился на врага.
Но впереди уже никого не было – одни шипящие воздушные змейки да баррикада из дырявой резины.
– Вниз! – сказал мне капитан Жуков, и мы сбежали по транспортёру в цех.
– Он в компрессорной. – Из дыры, той самой, откуда выскочила вражеская подмога, пошатываясь, выбрался Женька Йоних.
– Замечательно, – сказал капитан. – Из компрессорной только один выход. Теперь ему не уйти.
– Нет! – раздался вдруг взволнованный голос.
Из-за горы чемоданов, пошатываясь, как и Женька, нам навстречу вышел Лодыгин и упал перед капитаном Жуковым на колени.
– Не убивайте моего Коленьку! Он хороший, его ещё можно перевоспитать. Я знаю…
– Ох уж эти мне любящие отцы, – смущённо проворчал капитан. – Ладно. Слушай мою команду. Брать только живым.
Лодыгин-старший стоял возле покорёженной двери в компрессорную и говорил в пробитую ломом дырочку:
– Коля! Это я, твой папа. Сдавайся, Коленька, они тебе ничего плохого не сделают. Вот и товарищ капитан подтвердит.
– Подтверждаю, – подтвердил капитан Жуков.
– Ну так как, Коля? Сдаёшься?
Все прислушались, ожидая, что он ответит.
И он ответил.
Раздался протяжный свист – такой громкий, что у нас заложило уши. Потом вверху над нашими головами надулась пузырём крыша и лопнула, осыпав всех железной трухой.
И в облаке белой пыли, как сказочный многоголовый дракон, вырос и устремился к небу странный воздушный шар.
Десять… двадцать Лодыгиных, собранные в летучую связку, сияли нам резиновыми улыбками и махали на прощанье рукой.
А под ними в оловянной гондоле плыл по небу ещё один человек Лодыгин, сын другого человека Лодыгина, оставленного им на земле.
С каждым нашим вдохом и выдохом он делался всё мельче и мельче, пока не превратился в один из миллиардов атомов воздуха, по которому он уплывал на закат.
За мостом, за тихой водой реки, опутанный трамвайными проводами, нас ждал Египет.
Женька подошёл ровно в шесть.
– Едем? – сказал я и показал за мост.
– Чего здесь ехать – дойдём.
Женька был не один. В руке он держал футляр, в футляре лежала скрипка.
Заметив мой удивлённый взгляд, Женька слегка смутился.
– Не оставлять же её одну, – сказал он, отводя глаза в сторону.
Я кивнул, я его понял, и мы пошли: Женька, черепаха Таня и я.