Бегство в Египет. Петербургские повести - стр. 32
Переложив пистолет под мышку, капитан Жуков раскрыл служебный портфель.
Сперва он вытащил из него рыжие стоптанные ботинки, потом брови и бороду на прилипках и, наконец, бордовую книжицу, где всё было про него написано.
Вместо того чтобы потемнеть от преступной злобы, человек Лодыгин почему-то весело улыбнулся:
– Вы-то мне и нужны. Я как раз собрался идти в милицию. Сейчас я вам всё объясню. Дело в том… В общем, я – не я, то есть я действительно Лодыгин Николай Николаевич, но…
– Хватит заговаривать зубы. Где мальчик, Филиппов Саша, десять лет, ученик третьего класса «Б» шестидесятой школы Октябрьского района города Ленинграда, прописан по этой улице?
Лодыгин заволновался и потряс рукой с чемоданом:
– Я знаю, только скорей. Идёмте.
И три тени, маленькая, большая и средняя с чемоданом в руке, бросились по ступенькам вниз.
Голос из темноты подземелья перечеркнул моё «нет» крестом.
– Смерть шпиону. – Дуло сместилось влево, и теперь его страшный глаз лежал на линии моего сердца. Я видел, как белый палец давит на спусковой крючок.
Грохнул выстрел, из дула прыгнула смерть, но добраться до меня не успела – дорогу коварной пуле перебежала рыжая тень.
Из камня брызнули искры – это вышибло из руки пистолет.
Глаза мои превратились в блюдца – я узнал своего спасителя. Ботинок, рыжий, тот самый, что крутил точильное колесо.
Дальше пошла полная чехарда. С неба упали:
1) Женька Йоних;
2) тот самый старик-точильщик; хотя он был сейчас без бороды и усов и одет был в пиджак и брюки, я его всё равно узнал;
3) Василий Васильевич с болтающимся на шее ключом;
и самое удивительное:
4) таинственный человек Лодыгин, из-за которого все мои несчастья и приключились.
– Где он? – спросил бывший хозяин точила.
– Вот он, даже живой, – ответил ему Василий Васильевич, показывая на меня пальцем.
– Да не Филиппов, Филиппова я и сам вижу. Этот, который стрелял. Двойник.
Все посмотрели в угол, откуда в меня стреляли. Василий Васильевич посветил фонариком. Кроме кучи какой-то ветоши и попирающего её рыжего башмака, в углу ничего не было.
Точильщик (бывший), насупившись, поспешил туда. По пути он подобрал пистолет – орудие несостоявшегося убийства, – поднял не просто, а обернув в носовой платок, чтобы не стереть отпечатки пальцев.
Пистолет он убрал в портфель, следом за пистолетом в портфель отправился и ботинок.
– Весёленькая картинка. – Двумя пальцами, как мёртвую гадину, он поднял над землёй тряпьё.
Я вздрогнул и посмотрел на Лодыгина. Нет, он стоял живой, а то, что держал на весу точильщик, было сморщенной надувной куклой, из которой улетучился воздух. Но фигура, лицо, одежда, в которую был одет манекен, – всё было как у Лодыгина. Даже глухарь на шляпе.