Бегляночки и розочки - стр. 2

– Да ладно строить из себя, чего теперь? Чемодан, как говорится, раскрылся. А я, думаешь, на что живу? Телевизор купила, приоделась, – Катюха рывком распахнула шифоньер – там не помещались, топорщились вешалки с яркими тряпками. – И на тебя размерчик подыщем.

Всю ночь Катюха убеждала, уламывала отнекивающуюся Альку. Со дна жизни, из грязи в князи поднимется Алька. Вернее, из деревенского навоза. Накопит на городскую квартиру с хрустальной люстрой. Каждое утро будет ложиться в жемчужную пену ванны, как Венера.

– Вон, – кивала на светящийся экран, на крашеных блондинок, – эти сосульки, думаешь, через другое место в столицу пролезли? Через то самое.

Подкупила Альку тем, что пообещала купить кофточку. Алька видела на рынке: розовая, котёнок на груди, стразы…

***

За городом на объездной кольцевой дороге находилась автозаправочная станция. Рядом в низеньком молодом сосняке пряталась, струилась дымком шашлычная «У Рахима».

На крытой, влажной и тёмной от росы веранде, теснились пластиковые кресла: белые, твёрдые и холодные. Как у гинеколога, подумала Алька.

Девушки ждали хозяина. Катюха насвистывала: «Заведу себе грузина, буду лопать апельсины». Нервничала – и не зря. Алька категорически не понравилась Рахиму.

– Ни души, ни тела, – скривился он, едва взглянув на Альку. – Тут пощупать нечего. Тащишь, кого попало. Дальнобойщик, он натаскан на бабищах плечевых выносливых – ух! – туго сжал и выбросил волосатый кулак.

– Открой рот, – потребовал он у Альки. – Шире!

Равнодушно исследовал дёсны, помял язык, как клещами, раздвинул губы, заглянул в горло. Засунул толстые, едва уместившиеся во рту, кривые указательный и средний пальцы.

– Подсасывай, ну? Зубы, зубы втяни!

Алька не понимала, но максимально «убрала» зубы. Зачмокала, как телёнок. Её чуть не вывернуло – Рахим успел вытащить пальцы, брезгливо вытер об Алькину блузку. Слюнка у Альки была липкая – не удержалась, купила в придорожном ларьке чупа-чупс.

– На костях мясо слаще, – унизительно уговаривала Катюха. – Она свеженькая, Рахимчик, деревенская. Какие её годы, шестнадцати нету. Самая сласть. Откормим, мясо нарастим… Нашим плечевым ещё фору даст.

Катюха, да не уговорит. Хозяин, прихватив Алькин паспорт, ушёл к своим мангалам. Катюха лихо забросила ногу на ногу: из джинсов выперла, как тесто, ослепительно белая складка кожи. Закурила.

– Ломается Рахимка. Цену сбивает… Ну, вот, – она повела сигареткой вокруг: – Твоё рабочее место, перевалочный пункт. Фронт работ. Птички поют, воздух… Курорт! Э, Алька, мне бы начинать, как ты начинаешь…