Беглая княжна Мышецкая - стр. 23
Никита Кузнецов улыбнулся, обозначив у рта две глубокие морщины, поднял на атамана синие, измученные болью, но счастливые глаза, потянул к себе за рукав смутившегося Тимошку Лосева.
– Не счастливый рок, а вот этот смелый отрок спас меня, атаман батюшка. Большой хитростью обманул караульщиков и вывел из пытошной в острог. И у здешнего нашего доброго помощника синбирского казака Федьки Тюменева укрыл до рассвета. А с началом приступа к острогу – мы вместе бились… хотя какой из меня ратник, когда руки в плечах едва слушаются, жилы все выкручены…
– Добро, хвалю, Тимошка! Был ты у воеводы денщиком, отныне беру тебя к себе вестовым! Вечером жду вас с Никитой, сотник Хомутов, в своем шатре. И того синбирского казака Федьку приведите, порасспрошу о тутошних людишках…
Никита Кузнецов не утерпел, спросил:
– Батюшка атаман, так Игнат Говорухин жив? Не побит подлыми ярыжками? – А в глазах понятное недоверие – сам же видел, как дернулся в челне Игнат и навзничь упал…
– Жив, но поранен. Навестите его, он на струге. Сотник Хомутов укажет, на каком. А это кто у приказной избы толчется? – и атаман плетью указал на толпу разномастного люда.
– Этих побрали в плен, батюшка Степан Тимофеевич, – пояснил Василий Серебряков, остановив коня напротив повязанных и понурых людей. – До трех сот детей боярских, поместных дворян да с полста московских стрельцов с ними.
Степан Тимофеевич сурово глянул на удрученных недавних супротивников, спросил всех разом:
– Где служилый голова ваш Гаврила Жуков?
– Нету его, посекли, – буркнул ближний из пленных детей боярских, придерживая выпростанную из кафтана пораненную и наспех перевязанную правую руку.
– Кто же посек вашего командира?
– Сабля посекла, батюшка атаман, – загадочно ответил за раненого Тимошка Лосев. Атаман Разин понимающе дернул черной бровью, сказал Лазарке Тимофееву, чтоб пленных свели в одно место, накормили, позвали бы к ним старух-лекарок обмыть и перевязать раненых. Да никакого насилия не чинить до особого расспроса каждого, чтоб знать, сколь кто виновен.
– Что с ними возиться! – громко сказал нетерпеливый Ивашка Чикмаз, ощерив острые, как у дикой рыси, зубы и подергивая ноздрями, словно тосковала душа ненасытная по запаху горячей крови. – Посечь им башки – и вся недолга!
Пленные в страхе ужались в плотную кучу – слух о кровавом стрелецком побитии в Яицком нижнем городке ведом был и здесь, в Синбирске. Атаман Разин сурово глянул на Чикмаза, который и руку на саблю уже наложил, готовый выхватить булат и обагрить его кровью, осадил его строгим голосом: