Байки под одеялом - стр. 18

Здания так называемого "санатория" построили еще до Великой Отечетсвенной. Сначала здесь располагалась клиника, во время войны свозили раненных с южного фронта. После капитуляции Берлина, "санаторий" засекретили. Местные врачи проводили аборты дамам высшего эшелона, скрывающим свой мелкие грешки, дабы не попрать моральный облик общества. В это время в США вспыхнула волна исследования химического и бактериологического оружия, и санаторий плавно переквалифицировался в лабораторию по разработке новых видов оружия. Секретными этапами со всей страны сюда свозили "отказников", грудных детей, от которых отказались нерадивые мамаши. Над младенцами ставили чудовищные эксперименты – юный, не обремененный заболеваниями, организм оказался идеальным материалом для опытов. Да и кто будет искать детей, от которых отказались собственные матери и которые по документам даже не рождались?

Так вот в чем причина его видений! В этих стенах мученически умирали сотни, а то и тысячи маленьких и вовсе не рожденных детей. Светлые и не испачканные грехом души нехотя покидали хлипкие тела, под пристальными взглядами врачей и ученных. Их непонимание, боль и чистая, первозданная ярость годами аккумулировалась в стенах здания. И теперь они ищут выхода, они хотят, чтобы кто-то ответил на их немой вопрос: " За что?" И именно он – Алмаз оказался в самом эпицентре погребального саркофага сотен, а то и тысяч детских жизней. Но для чего все эти камеры? Кому нужно наблюдать за всем этим? Оставаться и дальше в санатории, Алмаз не видел смысла. Опираясь на стену, он вернулся к шахте. На высоте трех метров, как раз на уровне первого этажа, виднелись свежие следы кладки и небольшой уступ. По соседней стене поднимались стальные перекладины лестницы, видимо оставленной рабочими для удобства. С трудом забравшись по ступенькам, Алмаз встал на уступ и пошарил рукой по стене. На его счастье в кладке имелись небольшие щели между кирпичами. Обдирая кожу, он засунул пальцы в неглубокую щель и потянул на себя. Кирпич нехотя скрипнул, но немного поддался. Слегка раскачивая из стороны в сторону. Алмаз вытащил рыжий брикет и выбросил его в шахту. Следом за ним туда же отправились еще несколько штук. В образовавшийся проем хлынул бледный свет ламп. Вскоре Алмаз смог протиснутся в дыру и стряхнул крошки цемента уже в коридоре.

Низкое небо было затянуто темно-серыми, почти черными тучами, поливающими исходящую туманом землю, тугими струями дождя. Алмаз не мог понять, сколько сейчас времени, стрелки его верных часов застыли на половине пятого. Выйдя из-под навеса крыльца, он закинул голову назад, подставляя лицо под прохладные капли. Свежий воздух слегка облегчил головную боль, но лишь слегка. Алмаз решил отправиться в город пешком, не дожидаясь машины проверки. У него было много вопросов, которые он хотел задать, и сделать это следовало незамедлительно. Подойдя к воротам, он подобрал нужный ключ и откатил массивную створку, оглашая весь окрест пронзительным скрипом. Избитая дорога, тянувшаяся от самых ворот, тонула в густой и мрачной пелене тумана. Ботинки по щиколотку утопали в размокшей грязи, противно хлюпая. Вода быстро просочилась через швы, и хлюпать начало уже в ботинках. Алмаз удалялся от злосчастного санатория, который призраком таял в тумане. Голова по-прежнему гудела, несколько раз повторялись приступы тошноты, но он силой воли перебарывал их. Сильно саднила порезанная рука. Повязка все время сползала в сторону и к запекшейся крови налипла черная грязь. Сумрак сгущался, окутывая Алмаза липкими щупальцами тумана. Одежда быстро промокла и плотно облепила тело. Он почти не видел дороги, даже фонарь бы тут не помог: дождь вкупе с туманом плотной завесой укрывал путь. Вскоре вдалеке замаячили размытые огни. Вроде так близко не должно быть никаких зданий. Алмаз убыстрил шаг и из тумана вырисовались знакомые ему очертания белой трехэтажки. Неуверенно сделав еще несколько шагов, он остановился перед открытыми воротами. Неужели он просто заблудился в тумане и вернулся обратно? Да, после такого удара головой можно было потеряться. Развернувшись, Алмаз высмотрел под ногами обочину и, ориентируясь по ней, зашагал от ворот. Как он помнил, дорога была прямая, без развилок и сильных поворотов. Туман опять окутал его, ощупывая кожу промозглыми пальцами. Монотонное чавканье грязи под ногами, как тиканье часов отмеряло время его пути. И снова в зыбкой пелене показались неяркие огни. Белое здание с темными провалами окон выплыло из тумана уже как неизбежность. Алмаз опустился на колени и обхватил голову руками. Крупные капли дождя звучно шлепались в раскисший суглинок, обрызгивая всего Алмаза мириадами грязных брызг. Медленно, борясь с тягучей грязью он поднялся на ноги и неуверенно пошел в лес. Запахло сосновой смолой. Ковер из коричневых иголок пружинил под ногами. От дождя не спасали даже кроны деревьев. Он брел, продираясь сквозь заросли колючих кустарников и можжевельника, обдирая руки и лицо. Километр, может больше, сколько точно он не знал. Идти было тяжело из-за головной боли и непроходимых зарослей. Ориентировался по мху на стволах деревьев, стараясь держать направление. И снова огни, снова знакомый силуэт. Алмаз обошел санаторий по периметру забора и пошел в другую сторону через лес. Он не знал, есть в той стороне населенные пункты или нет. Ему было все равно, лишь бы уйти куда-нибудь. Опять заросли, ежевика, можжевельник и мелкий кустарник с очень острыми, как иглы, листьями. Один раз не удержался и скатился по сыпучему склону балки, больно ударившись об камни в русле ручья. Но встал, забрался по противоположному склону и пошел дальше. И опять огни, опять та же проклятая трехэтажка. Потеряв все силы бороться, он упал в жидкую грязь у ворот.