Батыева погибель - стр. 5
Состоявший при нем мерзопакостный Гуюк-хан, злейший враг Бату, постоянно напоминающий о том, что в жизни не все так прекрасно, как хотелось бы, тоже вышел из своего шатра. Увидел белых всадников, он тут же принялся осыпать насмешками командующего западным походом Бату-хана, говоря о том, что тот спокойно смотрит на проезжающих мимо урусутов, как будто он не воин и хан, а старая бессильная баба.
Бату-хан, прищурив и без того узкие глаза, повернулся к беснующемуся Гуюку.
– Если ты не баба, – с предельным равнодушием в голосе сказал он, – то тогда возьми своих телохранителей и привези мне головы этих наглых урусов. В противном случае отправляйся обратно в Каракорум, чистить сапоги своему великому отцу>4.
Гуюк-хан дураком отнюдь не был и тут же понял, насколько ловко Бату столкнул его в его же собственную ловушку, ведь этот разговор происходил в присутствии всех остальных темников, в том числе и пользовавшегося всеобщим уважением Орды-ичена, который в ответ на подначку только одобрительно покачал головой. Пришлось Гуюку под пристальными взорами присутствующих садиться на коня и, свистнув своим тургаудам-телохранителям, рукоятью камчи указать то направление, в котором им следовало атаковать и умирать. За несколько последних дней ранее мягкий и пушистый снег изрядно осел и уплотнился, но все равно коротконогие мохнатые кони проваливались в него по колено, а иногда и глубже, из-за чего были вынуждены идти в атаку шагом, как ни понукали их к галопу горячие степные всадники.
– Дурацкое занятие, – вполголоса заметил Орда-ичен, – от такой атаки, наверное, увернулась бы и стельная корова.
Но белые мангусы не стали уворачиваться. Увидев такую экзотическую атаку монгольских>5 джигитов, они развернулись навстречу им, встав в две линии – тяжеловооруженные в центре, легко экипированные на флангах. Правда, с того расстояния, которого на них смотрели Бату-хан и его темники, не было видно никакой разницы в экипировке под белыми маскировочными балахонами всадниц и такими же попонами их лошадей.
Шагов с четырехсот отчаянно понукающие своих лошадей телохранители Гуюка взялись за луки – и воздух загудел от множества стрел, летящих в белые призрачные силуэты, стоящие, казалось, на границе земли и неба. Бату-хану – впрочем, как и иным присутствующим – захотелось протереть глаза, потому что стрелы, пущенные опытной и сильной рукой настоящих монгольских воинов, словно растворялись в воздухе, не попадая никуда, и ни один белый высокий силуэт не покачнулся и не рухнул в окровавленный снег. Напротив, на флангах вражеского строя частым стаккато начали раздаваться звонкие щелчки срабатывающих самострелов, и на снег начали рушиться уже монгольские джигиты, ибо летящие со страшной силой короткие тупоголовые болты насквозь прошибали тела в легких кожаных панцирях куяках и плетеных среднеазиатских байданах.