Батарея, подъем - стр. 22

Она была из мажорной семьи. Папа – начальник крупного строительного треста. Мама – главврач больницы для партноменклатуры. Её родители были против их отношений. Они считали, что это мешает учёбе, и вообще она ещё слишком молодая, а он хулиган. Откуда взялось про хулигана, непонятно. Они пытались запретить ей встречаться с ним, не выпускали из дома. Однажды после очередного скандала с мамой у неё случился нервный срыв. Она не ела, не спала, её непрерывно рвало. Мама в панике созвала консилиум медицинских светил, те только разводили руками. Тогда родители сдались и пообещали больше не препятствовать их отношениям. «Но только без глупостей!» – веско обронил папа напоследок. «Глупостей» и не было. Они просто болтали обо всём на свете, но больше, конечно, целовались. Сексуального опыта не было ни у него, ни у неё. Максимум, что он себе позволял, – запустить руку под лифчик. От этого обоих трясло. И они чувствовали себя преступниками. А потом наступила пора выпускных. Оба получили свои медали. И он уехал в Москву, где оказался в женской обшаге. На этом всё и закончилось. Для него. Но не для неё, как выяснилось сегодня…

Впереди показалась его казарма, и мысли быстро вернулись с небес на землю. Время ещё было, и он свернул в тупичок между забором и кочегаркой. Там аккуратно распаковал свёрток и обнаружил конфеты, печенье и несколько банок сгущёнки. Молодец Светка! То, что нужно! Он быстро выбрал из конфет шоколадные и ссыпал в карман. Огляделся вокруг, заметил торчащие из-под снега обломки каких-то труб и спрятал туда две банки сгущёнки, а две оставил, кое-как запаковал изрядно похудевший свёрток, предназначенный для коллективного потрошения. Вот теперь можно и возвращаться.

Очередной караул. Его теперь ставят постоянно, и не только со своим взводом. «Через день – на ремень!» – чаще устав не позволяет. Всем взводным – они же начальники караулов – очень нравится, что у него статьи устава от зубов отскакивают, и Сдобнов «сдаёт его в аренду». Когда ночью приходит дежурный по части с проверкой, его сразу будят и подсовывают проверяющему. Тот, как положено, задаёт вопросы, Ромка браво отвечает, дежурный доволен, караул получает хорошую оценку, начальник караула доволен, командир батареи доволен. Только курсант Романов посерел от недосыпа, но это никого не волнует. С другой стороны, он ни разу не был в наряде дневальным, ни разу не драил сортир – это тоже чего-то стоит. Там же, в карауле, в свободное от смен время он строчит конспекты не только Сдобнову, но и самому командиру батареи майору Солдатенкову, который, оказывается, учится в какой-то академии заочно. Комбат очень хорошо к нему относится, называет сынком: «Ну что, сынок, написал?» Самая тяжёлая смена – с трёх до пяти ночи. Она почти всегда ему достаётся, потому что в это время реже всего ходит дежурный с проверкой. Вот и сейчас досталась. Тихо идёт снег, чуть поскрипывает караульный фонарь, и жёлтое пятно света едва уловимо колышется. Хорошо! Никогда в своей прежней жизни Ромке не приходилось вот так оставаться один на один с зимним ночным лесом. Он читает вырезанные штык-ножом надписи на караульном грибке: «Часовой, помни, что ты охраняешь сон того парня, который спит с твоей девушкой!» Смешно. И грустно. Интересно, у Кати кто-то есть? «Кто не был – тот будет! Кто был – не забудет!» – нет, это не про неё, это про армию. Ромка улыбается каламбуру. «Армия – школа жизни, но лучше пройти её заочно!» Это точно. «ДМБ 82–84» Господи! Кто-то уже дома! Неужели придёт и его черёд? Надписей много, и они свидетельствуют, что здесь массово и со вкусом нарушался устав. У него уже нет того пиетета к караулу, что был вначале. Он освоился, знает, где могут подловить, а где – нет, и тоже сейчас совершит грубое нарушение устава. Он перебросил карабин на левое плечо, снял рукавицы, расстегнул тулуп, шинель, крючок и верхнюю пуговицу гимнастёрки и наконец достал из-за пазухи тонкую брошюрку. В. И. Ленин, «О кооперации». Всё так же идёт снег, и снежинки бесшумно покрывают землю, а часовой Романов в тусклом свете караульного фонаря жадно впитывает ленинские строки: