Басурманин. Крылья каарганов - стр. 70
– А Агафья что? Яр Велигорович сказывал, будто зелье сонное у неё просить станет.
– Был на заимке боярин. Она его и на порог не пустила, прогнала прочь. Всё за батюшку винит, за кончину его безвременную.
– Не нам то решать, а духам, кому в какую пору уходить. Добуду я тебе травы. Об том не кручинься.
Дамир дёрнул поводья и подъехал совсем близко.
– Об том батюшке твоему поразмыслить следовало. До сей поры удавалось тайное хранить. А теперь-то что? Долго ли сокрытым останется?
– Гости съедутся и разъедутся. Коли Дарина вида не подаст, что ей тайное ведомо, о печали забудется. Не у кого мне совета просить. Боярин с воеводой всё о своём, мол, не кручинься, обойдётся, стерпится. А ты уж сколько ночей в терем не приходишь. Сторонишься.
– Я буду там, где будешь ты, княгиня моя. Приду туда, куда позовёшь. Сделаю всё, что велишь. Слово скажи и не бывать той свадьбе.
– Не в моей власти отменить сговорённое. Я просить тебя желаю. Не противься. Не мешай неизбежному. Ты пойми, не могу я супротив воли батюшки пойти. Коли решено, так тому и быть. Дай мне слово верное, что мешать не станешь.
Дамир опустил голову:
– Всё исполню, княгиня моя, как просишь, хоть и думать об том мне муторно. Ежели позволишь, и я попрошу. Не слушай речей, что обо мне нашёптывать станут. Лишь ты́ мне люба. Лишь тебе одной служу я и народ мой.
– Всё ведаю, Дамир, – она повернула голову и будто десяток стрел разом влетели в его грудь. – В день тяжкий не отходи от меня.
Он протянул ей руку, и Влада вложила в неё ладонь.
– Даже если очи твои меня не узрят, голоса не услышишь, знай, я рядом. Никто не принудит меня покинуть тебя, пока сама не прогонишь прочь. И тогда не уйду, останусь поблизости, чтобы хранить твой покой.
Дамир обернулся на стражу. Верховые озирались по сторонам и переговаривался меж собой. Легонько сдавив пальцы, Дамир посмотрел на Владелину. Её устремлённый вдаль взор был холоден, как воздух по утрам.
Резвые кони летели по полю, неся седоков к стенам Рязани. Стража – два половецких всадника и три русича – едва поспевали следом. Выехав на дорогу, всадники уже повернули к мосту, когда из-за городской стены показался верховой и направился к ним.
– Стой! – поднял руку Дамир, преграждая путь.
Верховой остановился.
– Коня совсем загнал! – Дамир недовольно тряхнул головой, глядя на храпящего и нервно переступающего с ноги на ногу жеребца. – Кто ты? Назовись!
– Гонец муромского князя Жадан, сын советного боярина Нетребы с грамотой к Рязанскому князю, – возвестил верховой так, словно не его отец, а он сам советник муромский.