Бастард императора - стр. 42

И опять ровное:

— Как прикажете, ваше сиятельство. Чем могу быть полезен?

«Переспи со мной, — подумала Вика грустно, — может, тогда я наконец-то успокоюсь».

Уильям с огромным трудом дождался возращения в замок. Сразу по приезде, закрывшись, наконец, в своей комнате, он подошел к зеркалу и горько улыбнулся отражению. Давно он не чувствовал себя таким бесполезным, таким ничтожным. Губа внутри была искусана сразу в нескольких местах. Солоноватый привкус как будто впитался под кожу.

«У Уильяма золотые руки». Он мог бы гордиться этими словами любимой женщины, если бы сразу после них ему снова не указали на место. Где-то там, на коврике. За дверью.

Сердце болело, сильно, до одури. Успокоительное практически не помогало. Постоянные унижения на глазах у любимой выматывали больше, чем обычно. Была бы возможность, Уильям уже попытался бы спиться. Увы. Спиртного бастарду не полагалось. То, что у него появлялось, стоило ему больших денег и связей.

Стук в дверь. Голос служанки:

— Вилли, открой. Тебя госпожа зовет.

Еще одна. Вилли. Сама убирает в комнатах, моет там полы, лютой завистью завидует возможности Уильяма жить рядом с господами, а туда же. Вилли. Дрянь.

— Кто? — Уильям даже не подумал отпереть.

Обойдется. Надо — скажет через дверь. Нет – пусть идет назад, к той самой госпоже.

Колебание в несколько секунд, затем:

— Племянница мага.

Виктория. Уильям вздрогнул, порадовался, что не открыл, не выдал себя.

— Приду, — ответил он холодно, хотя у самого горели щеки.

Виктория. Он зачем-то понадобился Виктории. Понимание обожгло горячей смолой.

Уильям сделал несколько глубоких вдохов с длительной задержкой дыхания. Не помогло. Сердце продолжало стучать как сумасшедше, буквально выламывая ребра. А руки — подрагивать. В таком состоянии осталось только появиться перед ее взором. Чтобы она увидела и поняла… Идиот!

Он все же вышел из комнаты примерно через минуту-полторы, убедившись, что достаточно успокоился и сможет без волнения общаться с Викторией.

— Вызывали, ваше сиятельство? — ему удалось говорить спокойно. Чересчур спокойно. Он сам удивился тому, как легко слетали с губ слова.

— Да, Уильям, — кивнула она, — вызывала. Проходите.

Уильям. Словно к равному обращается. Замолчавшее было сердце снова горько заныло.

— Ко мне обращаются «Вилли» и на «ты», ваше сиятельство, — он с трудом выдавил из себя эти, казалось бы, привычные слова.

— Я прекрасно вижу, что вам это неприятно, — покачала головой она, — поэтому предпочту так не делать.

Видит? Она не может этого видеть. Он все еще держит себя в руках. Иначе все высшее общество давно обсмеяло бы его.