Бастард императора - стр. 31
Прежде чем идти к Виктории, Уильям допил успокоительное. Он глубоко сомневался, что в данном случае оно сработает, но для душевного спокойствия все же проглотил оставшуюся во флакончике жидкость.
Руки практически сразу же перестали дрожать, в душе на какое-то время поселился столь желанный покой. Даже мысли и те перестали метаться загнанными волками и приобрели четкость и ясность.
Глубоко вздохнув, Уильям вышел из своей спальни и направился к знакомой двери. Равнодушно отсчитывая шаги, он не думал ни о чем. И такое состояние безмозглой куклы ему нравилось, сильно нравилось. Так было намного проще работать, исполнять волю хозяев.
Подойдя, он постучал, так, как учили: негромко, с почтением, демонстрируя одним стуком свой низкий статус. Открыли не сразу. И Уильям прекрасно понимал почему — Виктории нужно было время, чтобы решиться впустить его к себе.
Но вот она на пороге, красивая, юная, желанная и недоступная. Уильям ощутил, как при одном взгляде на нее начинают предательски дрожать пальцы на руках.
«Отвратительно качество у этого лекарства, такое же, как и его вкус», — подумал он горько.
Он заставил себя согнуть спину в подобающем случаю низком поклоне. В душе мгновенно вспыхнула злость на такое гадкое правило. Почему он должен склоняться перед той, кого любит?!
— Ваше сиятельство, — голос звучал на удивление ровно, не выдавая пылавших в душе чувств, — вы позволите мне войти?
— Входите, — Виктория отступила внутрь комнаты, как показалось Уильяму, не особенно охотно, давая возможность пройти.
Вежливая форма его удивила, но он привычно сделал скидку на то, что раньше Виктория в высшем обществе не вращалась, опыта общения с теми, кто ниже, не имела. Научится еще «тыкать» бастардам.
— Извините, я не успела раздеться, — Виктория говорила немного смущенно и в то же время раздраженно, как будто злилась на саму себя. — Вы не могли бы мне помочь снять платье?
— Конечно, ваше сиятельство, — пальцы задрожали еще сильней.
Помочь ей? Раздеть ее? Только для массажа? Боги, за что?!
Дверь издевательски закрылась, отрезав Уильяма от остального мира, столь жестокого и злобного. Теперь, наедине с Викторией, он ясно ощутил, насколько слабым оказалось действие хваленого успокоительного. Только железная выдержка и привычка подчиняться, выработанные годами упорных тренировок, помогали ему сейчас не сорваться. Иначе он давно прижал бы Викторию к себе и целовал бы, яростно и отчаянно, вкладывая в поцелуй все те боль и горечь, которые ощущал сейчас.
Но нет, он еще держит себя в руках. Он еще способен выполнять приказы, не срываясь. А потому, вместо поцелуев, Уильям послушно снимал платье с Виктории, запрещая расшалившемуся воображению рисовать прелести, не видимые глазу.