Басни. Стихотворения - стр. 15

Лицемерие и хитрость: «Почти у всех во всем один расчет: // Кого кто лучше проведет, // И кто кого хитрей обманет» («Купец»).

Социальное лицемерие: «Нередко у людей то ж самое бывает, // Коль мелкий плут // Большому плуту подражает: // Что сходит с рук ворам, за то воришек бьют» («Вороненок»); другой аспект темы: «Так души низкие, будь знатен, силен ты, // Не смеют на тебя поднять они и взгляды; // Но упади лишь с высоты: // От первых жди от них обиды и досады» («Лисица и Осел»).

Круговая порука: «За что же, не боясь греха, // Кукушка хвалит Петуха? // За то, что хвалит он Кукушку» («Кукушка и Петух»).

Лень: «Так дарование без пользы свету вянет, // Слабея всякий день, // Когда им овладеет лень // И оживлять его деятельность не станет» («Пруд и Река»).

Неблагодарность: «Когда у нас беда над головой, // То рады мы тому молиться, // Кто вздумает за нас вступиться; // Но только с плеч беда долой, // То избавителю от нас же часто худо» («Крестьянин и Работник»); ср.: «Видал Федюш на свете я, – // Которым их друзья // Вскарабкаться наверх усердно помогали, // А после уж от них – скорлупки не видали!» («Два Мальчика»).

Особая тема Крылова – патриотическая и национальная, отразившаяся как в баснях его, так и комедиях, посвященных галломании и русской щегольской культуре, воспринимавшейся Крыловым как свидетельство ущербности русского дворянского воспитания и угрожающий симптом утраты русским обществом национальной идентичности. Обращаясь к этой теме, Крылов не столько обличает, сколько смеется, подводя читателей к выводу о том, что становление личности вне сферы национального, народного невозможно, как невозможны и историческая преемственность, взаимопонимание поколений. «Видишь ли что? барышни мои были воспитаны у их тетки на последний манер. Отец их со службы приехал, наконец, в Москву и захотел взять к себе дочек – чтоб до замужества ими полюбоваться. Ну, правду сказать, утешили же они старика. Лишь вошли к батюшке, то поставили дом вверх дном; всю его родню и старых знакомых отвадили грубостями и насмешками. Барин не знает языков, а они накликали в дом таких нерусей, между которых бедный старик шатался, как около Вавилонской башни, не понимая ни слова, что говорят и чему хохочут. <…> Он запретил им говорить по-французски! <…> Смейся, смейся, а бедные барышни без французского языка, как без хлеба, сохнут; да это мало, немилосердый старик сделал в своем доме закон, чтоб здесь никто, даже и гости, иначе не говорили, как по-русски; а так как он в уезде всех богаче и старе, то и немудрено ему поставить на своем. <…> Это еще не конец. Чтоб и между собой не говорили они иначе, как по-русски, то приставил к ним старую няню Василису, которая должна, ходя за ними по пятам, строго это наблюдать; а если заупрямятся, то докладывать ему. Они было сперва этим пошутили, да как няня Василиса доложила, то увидели, что старик до шуток не охотник; и теперь куда ни пойдут, а няня Василиса с ними; что слово скажут не по-русски, а няня Василиса тут с носом, так что от няни Василисы приходит хоть в петлю» («Урок дочкам»). Финал той же комедии: «Велькаров // А вы, сударыни! я вас научу грубить добрым людям, я выгоню из вас желание сделаться маркизшами! Два года, три года, десять лет останусь здесь, в деревне, пока не бросите вы все вздоры, которыми набила вам голову ваша любезная мадам Григри; пока не отвыкнете восхищаться всем, что только носит не русское имя, пока не научитесь скромности, вежливости и кротости, о которых, видно, мадам Григри вам совсем не толковала, и пока в глупом своем чванстве не перестанете морщиться от русского языка. Няня Василиса! поди, не отходи от них!