Башня птиц - стр. 55
– А что! И слежу. Я тебя люблю, вот и хочу знать, кто ты такой.
Поляков начал нервничать, хмурясь и топорща светлые усы, но вслух раздражения не выказывал, терпеливо ожидая, когда инженер оставит его в покое.
А Хамзин почувствовал себя уверенным и непогрешимым. Ни дома, ни на работе он не мог позволить себе такой свободы. Дома была жена, пресекающая любые попытки самоутверждения, и теща, разящая наповал презрительной репликой. А Поляков, как всегда, не отвечал на грубость грубостью, не вступал в словесные перепалки и неизменно называл его на «вы», что очень льстило Хамзину, привыкшему слышать панибратское «Ванька» даже от подчиненных. Вино ударило в голову, было легко и свободно. Хотелось петь или хотя бы смеяться. Он удобно развалился в кресле-качалке, покачивался, болтал ногами, и та самая радость, что сродни детскому крику «ага, вот ты где!», не покидала его.
– Вертишь хвостом! – грозил он пальцем. – Хитрущий же ты! Раз в неделю уголек покидаешь и свободен. И живешь, как король, и никому не подчиняешься. Сам себе хозяин.
– Я вам подчиняюсь, – сказал Поляков.
– Не юли! – захохотал Хамзин. – Ты мне на работе подчиняешься. А здесь кому? А ну-ка, отвечай!
– Никому… Хотите еще вина?
– Па-а-ртвейна? – спросил Хамзин. – А воточка у тебя есть?
– Есть. Только немного.
– А ну-ка, покажи, – потребовал Хамзин.
Поляков раскрыл дверцу буфета и вынул початую бутылку. Хамзин взял ее в руки, повертел так и этак, похмыкал, понюхал и недоверчиво сделал маленький глоток.
– Ну, даешь! – сказал он, вытирая рот рукавом. – Ну, Мишка, ну, фокусник! И где ты такие диковины берешь? Ведь черным по белому написано – вотка. Это на каком языке?
– На русском, – сказал Поляков. – Только принцип орфографии другой. Называется фонетический. Произношение не меняется, а для обучения удобнее. Это экспериментальная орфография.
– Опять ты выкручиваешься! – закричал Хамзин. – Эксперименты в умных журналах печатают, а не на водочных этикетках! Дуришь меня, как мальчика! Не позволю!
– Па-а-зволите, – жестко сказал Поляков. – Куда вы денетесь? И не пора ли домой?
– Ты как со мной разговариваешь? – возмутился Хамзин. – Щенок!
– Не кричите на меня. Надоело. Завтра на работе будете кричать. Там вы начальник, а здесь – гость. Не забывайтесь.
– Это уж мне решать, – гневно возразил инженер и допил бутылку. – Домой не поеду. Буду ночевать у тебя. Стели-ка постель.
– Хорошо, – сказал Поляков и ушел в другую комнату. Настроение у Хамзина опять испортилось. Детская радость, наполнявшая его только что, быстро выветрилась, и осталось пьяное раздражение и сонливость.