Башни Койфара. Хроники Паэтты. Книга VIII - стр. 6
– Никогда, мессир, – вот теперь лицо императора действительно сделалось спокойным и уверенным.
– Вот вам и ответ, – с улыбкой пожал плечами маг и направился к двери, которую он каких-нибудь четверть часа назад едва не снёс с петель.
Глава 1. Пайтор
– Отец, это я, – тихонько позвал молодой человек, робко касаясь иссохшей, больше похожей на воронью лапу, руки.
В комнате стояла почти кромешная тьма из-за опущенных плотных штор, но это не имело никакого значения для лежащего в кровати старца, поскольку тот всё равно был слеп. Он ослеп ещё прошлой зимой. Или позапрошлой?.. Признаться, юноша не мог вспомнить этого наверняка. Он больше четырёх лет не был в отчем доме, и его жизнь была наполнена куда более важными вещами, чтобы удерживать в памяти события, не имеющие прямого отношения к его делам.
А ещё в комнате стоял смрад. Нет, отец не лежал в собственных экскрементах, и было видно, что за ним ухаживали, но явно недостаточно. Прислуга порядком распустилась при единственном немощном хозяине, и явно пренебрегала своими прямыми обязанностями. А сам старик, никогда не покидавший этих сумрачных стен, наверняка настолько притерпелся к запаху, что и не замечал его.
Молодой человек сделал себе мысленную пометку устроить хорошую выволочку дворне. Может быть, даже выпороть одного-двух, или продать в рабство какому-нибудь фермеру. Глядишь, мотыжить виноградники у них получится лучше, чем блюсти чистоту господского дома!
Но сейчас у него были дела поважнее. Он едва угадывал в темноте кажущуюся такой крошечной фигурку отца, укрытую тонким покрывалом. Как упругая сочная виноградина на солнце превращается в сморщенный изюм, так и его отец – некогда крепкий красивый мужчина и один из самых представительных окрестных дворян – теперь превратился в мумию или какого-то грутта1.
Снаружи был яркий солнечный день (впрочем, в этих краях других почти и не бывает), но юноша не спешил отдёрнуть шторы даже для того, чтобы распахнуть окно и впустить в комнату пусть жаркий и сухой, но всё же более свежий воздух. Уезжая, он покидал отца хотя уже и больным, но внешне – совершенно обычным человеком. Таким, каким он помнил его сызмальства. И сейчас ему было страшно увидеть то, во что тот превратился. Темнота была милосердна к вернувшемуся после долгого отсутствия сыну.
Похоже, старик спал. Его слабые хрипы не слишком походили на дыхание спящего, но всё же он никак не отреагировал ни на появление в комнате человека, ни на прикосновение, ни на тихий голос сына. Он был слеп, но не глух, и наверняка услыхал бы шаги юноши, если бы бодрствовал.