Баржа смерти (сборник) - стр. 8

Константин Иванович шёл домой, и слова Данилы Воропаева терзали его: «Позарился на Елисеевские миллионы». Странно: ведь не было никакого намёка, ни сплетни людской.

Но Катеньке об этом ни слова. Чтоб ни одна живая душа не прознала. Боже, дай силы мне не выдать тайны сей.

Катенька счастливо жила с мужем своим Константином Григорьевым. Однако и её беда не обошла стороной: вскоре после свадьбы умер её батюшка. Константин Иванович стал для неё и мужем, и отцом, и ангелом-хранителем.

Наверное, и Григорий Григорьевич Елисеев порадовался бы за дочку, если бы его не закрутила парижская жизнь. А вот мама Катеньки, Ольга, уже не увидела семейного счастья дочери. То ли тоска по Грише Елисееву, то ли не было мочи жить с нелюбимым мужем: совсем молодой забрал её Господь.

Константин Иванович перед иконой Божьей Матери поклялся не раскрывать жене тайну её рождения.

А о Варваре люди доносили Константину Ивановичу всякие вести. Вскоре она на батюшкины деньги открыла аптеку. Сына без мужа родила. При большевиках, уже не своей аптекой продолжала заведовать. Верно, на то время не нашлось подходящего специалиста. А Данила Воропаев, отец её, расстрелян был в Нижнем Новгороде чекистами.

И вот Екатерина Петровна Григорьева, в девичестве Петухова, стоит на набережной Мойки, слегка придерживая рукой шляпку «кроше», защищаясь от лёгкого порыва ветра. А мальчик бежит и бежит ей навстречу и кричит: «Баба!» И плиты из песчаника мелькают под его быстрыми ножками. Вот он споткнулся об расщелину в плите и упал. Из подбородка его течет кровь. Мальчик не плачет. Екатерина Петровна подхватывает мальчика на руки. Говорит подбежавшей к ней девушке: «Да, дочка, вырастила ты мне внука-пострела». Достает из сумочки голубой батистовый платок, прикладывает его к подбородку мальчика. Мальчик начинает тихо всхлипывать. Екатерина Петровна целует в лоб мальчика, шепчет: «Ну, ничего, ничего, Сашенька. До свадьбы заживёт». Мальчик удивлённо смотрит на бабушку. Чего-то не понял внук про свадьбу.

«Евреи ринулись в русскую революцию, поскольку она давала им шанс восстать на Господа, не теряя при этом своей мессианской сущности».

С. Морейно.

Церковно-приходские школы были ликвидированы большевиками в декабре 1917 года. И учительница Катя, нынче уже Екатерина Петровна, сидела без работы, вязала носки на продажу. Муж её продолжал работать на Локаловской фабрике всё тем же старшим счетоводом. Однако, по делу – главным в фабричной бухгалтерии стал левый эсер Исаак Перельман, только что вернувшийся из Сибири. Прислан был на фабрику комиссаром. В Киеве, в недавнем прошлом, стрелял он в жандармского полковника, правда, не до смерти. «Стрелял не до смерти», –  это выражение левого эсера Перельмана почему-то запомнилось Константину Ивановичу. Исаак Перельман чудом избежал «столыпинского галстука». Не досмотрел чего-то Пётр Аркадьевич Столыпин: левый эсер получил пожизненную каторгу.