Барыня подколодная - стр. 7
– Только посмейте осквернить могилу моего любимого мужа, запорю до смерти, со света сживу! – пригрозила дворне Марья Алексеевна. – Даже приближаться к холму не смейте.
Фрола выволокли из погреба.
– Признайся, что ты подло солгал, – уставилась на него барыня.
Измученный голодом и побоями пастух пробормотал, что, наверно, ошибся, принял шум ветра за стоны и, не разобравшись, взбаламутил народ.
– Иди всем это скажи, – потребовала Марья Алексеевна, – чтобы никаких сплетен не было.
Фрол так и сделал, однако было поздно: слух разлетелся и по имению, и по всей округе. В каждом доме только и разговоров было что о похороненном заживо Петре Яковлевиче.
В один из дней в имение нагрянула следственная комиссия. Марью Алексеевну допросили. Она гневно всё отрицала, ссылалась на пастуха. Мол, дурачок всё попутал, а её, честную женщину, обвиняют в таком страшном грехе.
– Мы вынуждены проверить ваши слова.
– Это как же проверить? – растерялась помещица.
– Раскопать могилу и убедиться, – сказали подьячие.
Барыня стала бледной как полотно.
– Вы в своём уме? Прошёл месяц! Что вы хотите там увидеть?
– Хоть год, – спокойно объяснили ей. – По положению тела поймём, был человек мёртв или жив во время погребения.
Подьячие с мужиками из имения пришли на холм, отвалили надгробный камень и под бабьи причитания разрыли могилу. Когда открыли крышку гроба, то увидели окровавленное тело Петра Яковлевича, лежащее лицом вниз. Ногти у него были содраны, пальцы разбиты, дерево гроба исцарапано.
Бабы закричали, завыли.
– Господи, он был жив! В каких мучениях умер бедный наш барин! Накажите эту змею подколодную! Саму её закопать!
Дворня жаждала возмездия и желала барыне оказаться на месте бедного помещика. Однако Марью Алексеевну и Семёна даже не арестовали. Денег у неё было в избытке, она давала щедрые взятки судьям, подкупала лжесвидетелей. Они клялись – барыня не догадывалась, что помещик обмер, а не скончался, даже бабы, которые его якобы обмывали и обряжали, ничего не заподозрили.
Дело затягивали, как могли, и потом передали в казанский суд, от греха подальше, пусть сами там разбираются.
Время шло, Марью Алексеевну и Семёна не трогали.
Они успокоились и жили в своё удовольствие. Семён завёл себе камердинера, выписал новую коляску из Петербурга. Вечерами посиживал в любимом кресле Петра Яковлевича с чашкой крепкого кофия.
Чтобы прекратить пересуды, они обвенчались в местной церквушке. Бывший псарь стал законным хозяином в имении, барином. Но не успели молодые насладиться медовым месяцем, как в судебном процессе завертелись невидимые шестерёнки, дело сдвинулось с места. Сообщников-отравителей взяли под стражу, отправили в казанский острог.