Бардо дождя - стр. 3
Пожимаю плечами.
– Не считал. Касторовые бобы дёшевы. Даже при моих доходах можно было бы купить. Но – не покупал. Бродил, знаете ли, по заброшенным полям в окрестностях Вишняковского леса… Там, знаете ли, руины одни. Говорят, когда-то это место было обжитым и многолюдным. А теперь вот заросли одни…
Офицер грозит пальцем.
– И чужие земельные участки. Со строениями!
Возражаю:
– Хижины одни. Еду на костре варят! А клещевину разводят на масло. Из него, говорят, какое-то топливо для моноциклов научились делать. А ухаживать за растениями лень, вот и…
Прикладываю ладонь к груди.
– Только воровство мне не шейте! Я бобы честно добыл, на заброшенном участке!
– Щедро насобирали, – выдаёт неприятно заскрипевшим и истончившимся голоском «профессор». – Горстями бобы жрали? Что уж наверняка? Совсем жить невмоготу, терминальный вы наш?
И хлопает в ладоши.
– Это хорошо, это очень хорошо!
А я прошу их:
– Отпустили бы вы меня? Ей-богу, опасности от меня никакой! Отпустили бы сдохнуть, да и дело с концом! Лёг бы на травку где-нибудь в парке, а там…
Офицер снова бросает взгляд на часы.
– И в душ меня зачем-то таскали. А зачем? Будто грязь что-то значит. В моём положении…
– В твоём положении?!
«Профессор» перебивает меня.
И срывается на крик.
– Положении! Болван! Воистину, болван! Хочешь, я расскажу тебе, какое у тебя положение?
О, положение чудесное, комок ты грязи! Твою беременную подругу раскатал по мостовой один важный чиновник. Произошло это четыре месяца назад…
Тошнотная резина подкатывает к горлу. Отступает, гуттаперчевым шариком медленно проползая по пищеводу – от горла к желудку. Задерживается на мгновение. За это мгновение горькая слюна успевает заполнить рот до краёв.
Шарик прыгает вверх. Неожиданно резко.
– …Ты что-то пытался объяснить этому ублюдку? Пытался рассказать ему о его неправоте, духовной деградации, общей толстокожести и моральном помешательстве?
– Поднятым с земли камнем пытался повредить ситикар, – добавил от себя комитетский, сверившись с записями в личном деле (да, теперь я понял, что это именно личное дело и именно моё!). – Дело было возле правительственного квартала, в лесу имени Балчуг-Кемпинского. Заброшенное место. Там развалины одни… Да, и чего туда забрели? Молодые, глупые…
«Профессор» совсем завёлся, заверещал:
– Помнишь, как надели на тебя наручники? Как беременную женщину избивали у тебя на глазах? Сколько ты отсидел? Где-то около двух недель… Все нам известно, разве только нет фотографий тех коньячных клопов, которые тебя заживо пожирали в тюремном блоке… Тюремщики называют этих тварей – «коньячными». Запашок-то, когда раздавишь!