Бал жертв - стр. 22

– Конечно, – прошептал Машфер, – смерть ничего не значит в сравнении с тем, что случилось с нею. Представь себе, граф, в тюрьме один из тюремщиков влюбился в нее, несколько раз предлагал он ей спасти ее, но она с негодованием отказывалась. Поверишь ли? Этот негодяй осмелился у эшафота объявить, что сестра моя готовится быть матерью! Лучше бы она умерла.

Баррас дрожал и время от времени отворачивался. Человек двадцать подходили к нему кланяться, одни в масках, другие с открытыми лицами: один служил в его полку, другой был его прежний приятель; третий, богач до революции, ссужал деньгами его, как младшего сына, всегда бывшего кругом в долгах. Среди женщин, которые оплакивали своих близких, Баррас узнал многих. Одних он встречал еще совсем юными, с чистым челом, со звонким смехом на лужайках Трианона, а других знал в городском свете. Одна принадлежала к знатной провансальской фамилии, находившейся в родстве с фамилией Барраса. И все эти люди, мужчины и женщины, как будто забывали, что Баррас был ренегат, директор Республики. Ему тихо кланялись, с ним заговаривали без горечи, ему не делали упреков, его не оскорбляли.

Машфер ходил рядом с ним, как Каднэ. Оркестр все молчал, танцы еще не начинались.

– Когда ты поздороваешься со всеми, – сказал Машфер, – мы начнем бал. Он, может быть, будет не так весел, как тот, который ты давал в Гробуа, но не сердись, любезный граф, он, конечно, будет лучше составлен.

Баррас ходил в толпе этих людей в трауре, которые хотели танцевать, как человек, потопивший свой рассудок в многочисленных возлияниях. Он шел, шатаясь, и позволял Каднэ вести себя. Он не смог удержаться от восклицания удивления, почти радости. Мужчина невысокого роста, весь в черном, за исключением желтого жилета, который закрывал ему не только грудь, но и часть живота, мужчина худой, седой, сгорбленный, но глаза которого показывали остаток молодости, подошел к директору и поклонился ему, говоря:

– Здравствуйте, граф. Эти господа и эти дамы удостоили принять меня, бедного простого слугу, в свое общество.

– Суше! – воскликнул Баррас.

– Да, граф, это я…

Когда Баррас был капитаном, у него был друг, товарищ по оружию, кавалер д’Эглемон, с которым он участвовал в индийской кампании. Они жили десять лет одной жизнью и любили друг друга, как братья. Революция разлучила их. С тех пор Баррас напрасно спрашивал о своем друге повсюду. Он несколько раз осматривал тюрьмы, с беспокойством перелистывал книги Консьержери, искал имя кавалера во всех списках осужденных. По окончании террора Баррас решил, что кавалер спасся.