Бал жертв - стр. 21

– Может быть, вы знаете, что сделалось с моим мужем?

– Маркиза… Маркиза… – пролепетал Баррас, лоб которого был покрыт потом.

– Муж мой был поручиком в полку французских гвардейцев; сыновьям моим было шестнадцать лет в 1793-м. Все трое скрывались на улице Пти-Карро и ждали там паспортов, которые были им обещаны. Они были арестованы… Вы угадываете остальное, любезный Поль: я жена без мужа, мать без детей.

Баррас не слышал более, Каднэ увел его, говоря:

– Пойдемте! Пойдемте! Вы встретите много других знакомых.

Баррас был вне себя; он чувствовал, что глаза всех были устремлены на него с каким-то презрительным любопытством. По мере того как он шел по зале под руку с Каднэ, мужчины замаскированные сторонились и как будто боялись его прикосновения, словно ядовитой гадины. Но вдруг один из них встал прямо перед ним и сказал добродушным тоном:

– Здравствуйте, граф.

Баррас вздрогнул при звуке этого голоса. Говоривший был замаскирован, но сквозь его маску директор уловил взгляд, свркнувший ненавистью и злостью.

– Ты меня не узнаешь?

– Я, вероятно, никогда вас не видел.

– Ты ошибаешься.

– Во всяком случае, мне трудно вас узнать сквозь маску.

– Я покажу тебе мое лицо.

Незнакомец снял маску. Глава Директории устремил пылкий взгляд на человека, который говорил ему «ты» и называл графом.

– Машфер?! – удивился Баррас.

– Он самый, любезный мой гражданин директор!.. Ах, нет, ошибаюсь, мне следовало бы сказать – мой дорогой крестный, не правда ли? Ты крестил меня тридцать два года назад, тебе было тогда четырнадцать лет, в церкви прихода нашей родины. Наши отцы были друзьями, но ты позволил гильотинировать моего, любезный граф. Я даже не стану уверять, что ты сам написал его имя в списках осужденных.

– Это неправда! – вскричал Баррас.

– Ты помнишь мою сестру, граф?

– Вашу сестру?

– Да, мою сестру Элен. Ты видел ее ребенком, ей теперь двадцать пять лет. Пойдем, я представлю тебя ей.

Тот, кого звали Машфер, взял под руку Барраса и повел его к другой скамейке, на которой сидела молодая девушка, чудная красота которой была омрачена мутным взглядом. Она смеялась судорожным смехом и, вполголоса напевая припев из Марсельезы, вертела головой направо и налево.

– Она сумасшедшая, – сказал Машфер.

– Сумасшедшая, – прошептал Баррас, который в эту минуту забыл и Марион, и свой праздник в Гробуа, и свое высокое звание директора.

– Ах! – сказал Каднэ, последовавший за ним. – Мадемуазель де Машфер имела большие испытания. Ее отвезли к эшафоту в одно время с ее отцом и женихом, но она была спасена… О! Спасена ужасным образом… И вот почему она сошла с ума!