Баклан Свекольный - стр. 34
– Извините, – осекается Цветин, и далее – в прежнем духе. – Он же сам выдумал на ходу какие-то иероглифы и понтуется! (Новоиспечённый доктор наук не чурался молодёжной лексики.) Ведь ты же выдумал, Бакланов? Скажи честно! Выдумал?
Багровея в лице, Виктор Васильевич всё больше наседает на психику Фёдора. Стена равнодушия последнего выводит его из терпения. В ярости Цветин даже ломает авторучку, чему сам же удивляется:
– Тю!
Бакланов упорно игнорирует хамский наезд старшего коллеги, преспокойно выжидая, когда же тот достигнет предела собственного бескультурья. Куда там! Не дождаться! Останавливает Цветина только появление Маслаченко, потребовавшего:
– А ну, Федя, за мной!
Ну, скажем, подскакивать и бежать по любой команде – вовсе не в духе Бакланова, хотя и не подчиниться – значит накликать новые неприятности. В поисках наилучшей реакции на требование шефа Фёдор паясничает и, вставая смирно, прилагает к виску левую(!) руку, будто честь отдаёт:
– Есть, товарищ начальник!
Выйдя из-за стола и захватив огромный блокнот, строевым шагом направляется к выходу.
Маслаченко открывает дверь, останавливаясь в её створе и не реагируя на кривляния подчинённого.
«Видать, не до того, – думает Фёдор, – даже замечания не сделал. Чего у них там стряслось, если сам Бакланов понадобился?» – иронизирует он дальше, мысля о себе в третьем лице.
«Неужели про числа?» – осеняет его догадка.
На ум приходит и другая версия: Бакланов прекрасно владеет английским. Именно на этом языке проводится подавляющее большинство международных конференций, переговоров, по крайней мере, представителями тех стран, чьи языки не относятся к широко изучаемым.
Ну, с английским история отдельная. Ещё в школе Федя поставил цель выучить на память словарь Мюллера. И почти весь-то и выучил, чем приводил в восторг посвящённых: там-таки слов – тыщ семьдесят или больше. И до лампочки, что остальные предметы запустил. Зато с каким злорадством ставил в неловкое положение школьных «англичанок» и университетских преподов! Не любили они Федю и старались под любым предлогом сплавить его то на хозчасть, то на культурные мероприятия, лишь бы не торчал на занятиях да не выделывался. А нынче по части словарного запаса равных ему не находилось не то что в институте, но и чуть ли не в городе.
Только сейчас, наверное, даже английский отошёл на второй план. Сегодня в переговорах участвуют датчане. Для Феди это ключевое слово.
Со студенческих лет, вновь-таки, желая выделиться, Фёдор, кроме английского, учил датский. Самостоятельно учил, вопреки насмешкам однокурсников. Овладел им довольно сносно, хотя применения не находил. До сего дня. И тут, надо же, датчане! Живые носители языка Андерсена! Это же такой шанс! Может, раз в жизни! Надо выдавить из ситуации по максимуму, думает Фёдор на пути к директорскому кабинету.