Бабушка не умерла – ей отключили жизнедеятельность - стр. 113
На мое счастье, в это время по дороге проезжал славящийся своим богатством и благочестием купец по имени Махмуд ибн-Сулейман, да славится его имя во веки веков! Увидев меня, лежащего в пыли под палящим солнцем, он заметил своим соратникам:
«Смотрите, какой красивый жеребец. Сейчас он худ и изможден, но разве вы не замечаете, как он породист и статен? Я возьму его собой, а когда этот арабский жеребец встанет на ноги, посмотрю, сможет ли он участвовать в больших падишахских скачках».
И тогда Махмуд ибн-Сулейман приказал своим слугам бережно меня поднять и перенести к себе под паланкин, а по приезде в свой дом отвел лучшее место в конюшне, приказав конюхам заботиться обо мне, как о собственном сыне.
Так, о погруженный в свои несчастья дервиш, я попал в дом купца Махмуда ибн-Сулеймана, которому обязан не только жизнью, но и личной заботой, ибо этот добросердечный купец лично, не надеясь на исполнительность своих конюхов, выхаживал и нянчил меня, пока я окончательно не поправился. И когда я окончательно поправился, Махмуд ибн-Сулейман, видя, какой я породистый и резвый жеребец, дал мне кличку Резвый и приказал тренировать для падишахских скачек, на которые выставляли своих скакунов самые богатые и прославленные купцы всего мусульманского мира. Теперь тебе понятно, о дервиш, почему, попав в конюшню Махмуда ибн-Сулеймана, я уже не помышлял о побеге и обратном превращении в дэва, а тренировался из последних сил?
Однажды, когда во время тренировки я опередил лучших коней не только в конюшне Махмуда ибн-Сулеймана, но и в конюшнях других окрестных купцов, Махмуд ибн-Сулейман подошел ко мне, бережно потрепал по холке и сказал:
«Вижу, теперь ты готов к падишахским скачкам, Резвый».
И я, обязанный этому человеку жизнью и здоровьем и полюбивший его больше родного отца, радостно заржал в ответ и закивал головой, всем своим видом показывая, что к падишахским скачкам в самом деле готов. И тогда Махмуд ибн-Сулейман повелел своим слугам выставить меня на скачки, которые должны были состояться в следующую субботу в Бухаре.
И настал день больших падишахских скачек. На старте по левый бок от меня стояла непобедимая Жемчужина, а с правого бока рыл копытами землю прославленный Талисман. С отмашкой стартового флажка я рванулся вперед и понесся подобно океаническому шквалу, переворачивающему на своем пути утлые суденышки и выносящему на берег огромные торговые суда, но каково же было мое удивление при виде того, что ни Жемчужина, ни Талисман не отстают от меня ни на копыто. Из последних сил прибавил я скорости, но Жемчужина с Талисманом не отстали от меня, более того, Талисман вырвался вперед на пол-корпуса. И в этот момент я услышал голос своего благодетеля Махмуда ибн-Сулеймана, раздававшийся с гостевой трибуны: «Резвый, Резвый!»