Бабушка не умерла – ей отключили жизнедеятельность - стр. 100
И, выбежав из лавки, я увидел, что ко мне, бренча со всех сторон оружием, уже спешат базарные стражники, но в этот момент мой товарищ дэв, к изумлению всех находящихся на базаре покупателей, оборотился чистокровным арабским жеребцом. Я, зажав в подоле халата деньги, захваченные в меняльной лавке, запрыгнул к нему на спину, и мы, подобно сверкнувшей молнии, взлетели к самим облакам, оставив изумленных стражников глотать пыль, поднятую копытами моего быстроногого товарища. Так, о величайший из великих и могущественнейший из могучих, я со своим товарищем совершил первую экспроприацию.
На экспроприированные деньги я купил белоснежного, как снег, рису и других изысканных яств, которые принес в лачугу своей матери. Мы с материю смогли утолить голод, а оставшиеся несколько монет я отдал своему товарищу дэву, так здорово помогшему мне рассчитаться с бессердечным менялой за все те нечеловеческие лишения, которые тот мне причинил.
И на следующее утро ко мне в лачугу пришел дэв и предложил пов торить экспроприацию, говоря, что денег было экспроприировано недостаточно и что не одна моя семья пострадала от скопидомства менял, а еще много подобных семей, поэтому надо рассчитаться не с одним моим обидчиком, а с обидчиками всех нищих и обездоленных, каких полно на нашей обездоленной земле. И я подумал, что все это чистая правда, и мы повторили экспроприацию, уже с другим менялой на другой площади. На вырученные деньги я снова, чтобы нам с матерью не голодать, накупил разных кушаний, а часть денег роздал нищим в качестве милостыни, а остатки вручил своему товарищу.
Так продолжалось из недели в неделю. Я заходил в меняльную или торговую лавку, хватал с прилавка деньги или другие ценности, какие там находились, и взмывал на чистокровном арабском жеребце, в которого обращался мой товарищ, к небесам. Часть денег я тратил на пищу, часть на милостыню, а часть отдавал дэву. На деньги, остававшиеся от милостыни, я приобрел большой красивый дом, куда переехал с матерью из нашей совсем покосившейся и протекшей лесной лачуги.
Я жил и радовался жизни, о могущественнейший из прославленных и прославнейший из несравненных, только со временем приметил, что мой товарищ дэв будто чем-то опечален: с каждой неделей он становился все сумрачней и неразговорчивей, все более и более замыкаясь в себе. И тогда я прямо спросил товарища о причине его недомогания, не могу ли я нанять для него для искусного лекаря, или организовать в его честь веселую дружескую вечеринку, или оказать какую-нибудь другую обычную между товарищами услугу.